— …Да ерунда это все! – рассуждает тридцатидвухлетняя Виктория. – Не верю я ни в какую послеродовую депрессию. Это какое-то изобретение последнего времени, модная болезнь. Наши прабабушки в войну рожали, или сразу после войны, в тяжелых условиях, дрова кололи, воду носили, в туалет на улицу бегали – и никто особо не страдал! Зато сейчас депрессия чуть ли не у всех поголовно, это как? Вот у золовки, младшей сестры мужа, свекровь говорит, тоже беби-блюз…

— В браке мы почти двенадцать лет, – рассказывает тридцатичетырехлетний Дмитрий. – С самого начала жили отдельно и самостоятельно. Накопили первоначальный взнос, и с небольшой помощью моих родителей взяли квартиру в ипотеку. Выбрали евродвушку в новостройке, по сути это однокомнатная квартира с большой кухней-залом и спальней, но для двоих места было достаточно. Восемь лет назад родился старший сын. До полутора лет жена сидела в декрете, потом начала подрабатывать. Приятельница ее работала в ателье, предложила вести соцсети своего заведения. Платили за такую работу чисто символически, разумеется, эти деньги мы никогда в бюджете не учитывали, жили на мои. Заработки жены шли ей на булавки. Сыну не было еще трех лет, когда случилась вторая беременность. Жена сказала, что будет рожать, хотя я предупреждал, что с двумя детьми нам будет сложно, и материально, и физически. Помощников у нас нет, родители сами еще работают, да и квартира для четверых человек маловата…

— …Я и не знала, что они задумали, – рассказывает про семью дочери шестидесятитрехлетняя Елизавета Ивановна. – Внучка проговорилась! Она опять в сад не ходила на этой неделе, болела, дочка попросила с ней посидеть. Вот она мне и сказала – бабушка, мол, а ты знаешь, что мы переезжаем в другой дом? Там у нас большая квартира будет… Я дочь спрашиваю вечером – говорю, Марина, вы что придумали такое? А она – мам, ну тесно в двушке нам уже! Девчонки в одной комнате не уживаются, постоянно конфликты у них какие-то, мешают друг другу, надо их расселять, а значит, трешка нужна!

— С мужем мы встретились, будучи уже довольно зрелыми людьми, – рассказывает сорокасемилетняя Алла. – У обоих второй брак, у меня сын одиннадцати лет, у него две дочки десяти и четырнадцати. Девочки жили со своей мамой, нас практически никак не касались. Муж платил алименты, созванивался с ними, время от времени встречался на нейтральной территории. Дочками своими муж любил похвастаться: и умницы они у него, и отличницы, и спортсменки. Одна гимнастикой занималась, добилась успехов, вторая хорошо играет на фортепиано и рисует, на каких-то конкурсах побеждала, грамоты, медали у обеих… А у меня был самый обычный среднестатистический пацан. Учился на тройки, в телефоне залипал, ничем особо не заинтересовался, хотя я пыталась его в начальной школе приобщить к спорту, записывала то на плавание, то на футбол, то на борьбу, книжки ему пихала, беседы вела…

— Брат женат уже восемь лет, двое детей у них, – рассказывает тридцатилетняя Алиса. – Очень любит свою семью, старается, чтобы все было у них хорошо. Жена его не работает, сидит с детьми, мальчиками шести и четырех лет. Брат трудится один, платит ипотеку. Большая квартира, машина, казалось бы, все есть для счастья. Но недавно с братом разговаривали по душам, и его прямо прорвало: устал, говорит, от нытья жены, не могу уже! Вечно она без настроения, вечно хмурое лицо, плачущий голос, недовольный тон. Бесит это все уже! Раньше она была другая: оптимистка, веселая, беззаботная, увлечения какие-то были, подруги, дела, глаза горели, занималась чем-то. Сейчас дошло до того, что ее знакомые не узнают на улице. Набрала лишнего веса прилично, но это, брат говорит, полбеды, я бы на это вообще внимания не обращал! Но вот этот «умирающий лебедь» в ее исполнении просто достал. И это при том, что брат делает все, как она хочет, просто наизнанку выворачивается. И все не так…