– На прошлой неделе в супермаркете нос к носу столкнулись с соседкой по дачному участку! – рассказывает сорокалетняя Марьяна. – Я же ведь на даче сейчас не бываю, там отец со своей... А соседка мне говорит – а вы знаете, что папа-то ваш продает дом и участок? Лизоньку свою повезет в путешествие, сказал – она за всю жизнь нигде не была, моря, и того не видела, он должен ей показать мир... Вот так вот! У дочери родной и внуков – ни кола ни двора, завтра, может быть, на улице окажемся, о поездках и не мечтаем. А он неизвестно кого в путешествие повезет!.. Ох! Знала бы все это мамочка…

— О том, что мне пора на работу выходить, муж толкует весь последний год! – рассказывает тридцатилетняя Елизавета. – Типа, надо, денег не хватает катастрофически, подключайся, помогай. Но я уперлась – говорю, декрет досижу с ребенком, три года не работать имею право! Ворчал, брюзжал, но смирился. Сыну трех лет еще нет, но в сентябре нам дали сад. Декрет закончится в ноябре, ну ладно, думаю, как раз сын адаптируется за эти месяцы, и я спокойно выйду на работу. Какое там! В сад мы ходили ровно два дня, на два часа. В конце второго дня свалились с температурой, и вот уже месяц лечимся. Месяц! До этого ребенок не болел вообще!

— Я почему-то сразу эту идею об операции в штыки восприняла, – рассказывает Маргарита. – Предчувствие какое-то было нехорошее, что ли. Мама у нас человек очень нездоровый, у нее давно серьезные проблемы с сердцем. Ну, обследовалась, в больнице тут у нас лежала, лекарства пила. А тут сестра обследовала ее в Москве у светил каких-то, и они сказали, что нужно ставить маме кардиостимулятор. Мама тоже не очень-то хотела, боялась. Но Жанна, сестра, прямо насела на нас обеих – надо! В итоге все теперь наперекосяк…

— С мужем у нас разница в возрасте не такая уж большая, но и не маленькая, – рассказывает сорокатрехлетняя Глафира. – Когда я выходила за него замуж, мне было двадцать два, ему – тридцать, он был таким взрослым, интересным, не то, что мальчишки-ровесники, бывшие однокурсники. И заработать уже успел кое-что, и карьеру сделать. Квартира у него была своя, машина, работа интересная и престижная. Меня он очень любил, и я его, жили душа в душу, со временем родили дочь, сейчас она в десятом классе уже. В браке купили квартиру-трешку, дом построили, дочери взяли студию на старт. Казалось бы, жить да радоваться! Но, блин, радоваться не получается. Мужу в прошлом году исполнилось пятьдесят, и вот буквально с того самого дня, как по щелчку какому-то, из нормального адекватного мужчины он превратился в брюзжащего деда!

— Со свекровью у нас разговор еще весной был, — рассказывает тридцатишестилетняя Мария. — Я сказала, что дочку записали в первый класс, и она спросила, а кто встречать Вику будет после школы. Для меня это проблема была, честно говоря, я сама не знала, что делать. Учительница сказала, что уроки до одиннадцати сорока пяти, с продленкой пока вопрос открытый, неизвестно, будет ли она в школе, и вообще, продленка с первого класса — это крайне нежелательно для детей…

- ... Вот говорят, что это у подростков в комнате грязь и беспорядок, а потом пубертат проходит, и все нормализуется... Как бы не так! Моей дочери скоро двадцать один - давно не подросток! Но в комнату к ней я даже заходить боюсь, - рассказывает моя знакомая, Людмила Григорьевна. - Постель не заправлена, одежда вся перемешана, чистая с грязной, вещи на полу, тут же еда накрошена, тут же бумажки...  Моя вина, наверно - я не научила, не воспитала... Упустила, видимо. И что теперь делать, ума не приложу. Как она будет жить! От нее же любой мужчина сбежит через неделю в панике!

— Я не понимаю, как они живут, — сокрушается, рассказывая про дочь с зятем, Марина Викторовна. — Вот честно, в голове не укладывается, как так можно! Молодые, здоровые, вроде бы не глупые, оба с образованием, руки-ноги на месте. При этом в браке чуть ли не пятнадцать лет уже, а нажитого не видно. Всё — как песок сквозь пальцы. Ни плана, ни подушки безопасности, ни нормального жилья, ни денег. Тянут от зарплаты до зарплаты, еле сводят концы. Слезы, а не жизнь. А внуков жалко.

— С мужем и ребенком живем в маленьком городке, провинция в самом ужасном смысле этого слова, – вздыхает двадцатидевятилетняя Вероника. – Задворки цивилизации, поросшие бурьяном, депрессивный регион. Я уже с ума схожу от этих тесных улиц, от того, что весь городок можно обойти за час, и встретить полтора десятка знакомых, которые обязательно потом обсудят, что видели тебя там-то, в том-то и с тем-то… Реально так! В поликлинику придешь, тебе потом пять человек пишут с вопросом – ты что, заболела, мол, тебя вчера видели у кабинета терапевта, что случилось? Ну, годами ничего не происходит, поэтому сплетни – единственное развлечение у людей…

– …Сидим у соседки на кухне, чай пьем! – рассказывает тридцатипятилетняя Алла. – Вдруг стук в дверь. Она открыла, а там мой муж, злой, как собака! Давно я его таким не видела… «Где ты пропала! Детей бросила, шляешься неизвестно где, мы голодные все!» Так было неудобно перед соседкой, чуть не за шкирку меня домой волокут, как маленького ребенка. Ну, извинилась перед ней, пошла домой, муж за мной, и все орет и орет. Я его спрашиваю – что криминального-то такого случилось? А его взбесило, что я все бросила – детей, ужин – и в гости отправилась, сижу там полдня, вместо того, чтобы заниматься семьей…

— А я ведь уже думала — вот оно, моё счастье! — вздыхает Виктория. — Наконец-то дождалась. О свадьбе уже говорили, заявление хотели подавать в начале сентября — в день знакомства, как Сергей предложил. И я хороша, навоображала себе! Вот дура…

- Я ни разу в жизни ни у кого ничего не просила! - любит повторять одна моя знакомая. - Всю жизнь все сама! Хотя жизнь меня не баловала!

И близкие ей люди знают, что это действительно так. Женщина овдовела в самые сложные девяностые годы, практически в одиночку растила двух детей, воспитала, обоим дала образование. Сейчас ее дети уже взрослые и успешные, но чего это стоило их матери, трудно даже представить.

- Оглядываюсь назад, и сама не верю! - рассказывает женщина. - Были времена, когда сидели на макаронах без масла, и на работу приходилось пешком идти, в летних кедиках по снегу, а потом ОРВИ лечить горячим чаем без сахара, потому что больше никаких лекарств в доме не было, и денег не было тоже... Сама ела через раз... Но просить мне никогда и в голову не приходило! Даже у близких, у родных... Ни за что! Никому никогда не жаловалась, никто и не догадывался, каково нам... Ничего, выгребли. Попрошаек терпеть не могу!..

— Этот Георгий появился у мамы, когда мне было уже за двадцать! – рассказывает двадцатишестилетняя Наталья. – Я в универе училась… Мама сказала, что к нам придет познакомиться один человек, и он ей небезразличен. Изначально я была за маму очень рада, что у нее в кои-то веки появилась личная жизнь. Отец погиб, когда мне десять было, и с того момента мама одна. Конечно, пора уже ей найти хорошего человека, она достойна счастья, как никто. Тем не менее меня покоробило, что этот Георгий явился к нам знакомиться уже с чемоданом. Жить ему, я так поняла, было негде. Ну, как бы, такое, мужику за пятьдесят, а он гол, как сокол, мыкается по съемным комнатушкам, которые оплачивает из последних сил…

– …Как сказал один врач – радуйтесь, вы проходите по нижней границе нормы! – рассказывает тридцатипятилетняя Алевтина. – Только я не понимаю, чему радоваться… Ребенок не болен, получается, диагноза нет! Ну, кроме невнятных аббревиатур типа СДВГ, которые и не диагноз, их всем раздают сейчас налево и направо... Лечить нечего, понимаешь? Он вот такой и есть… При этом я ясно вижу, что от большинства ровесников он отличается просто как небо и земля. И, к сожалению, не в лучшую сторону…

— Живем с мужчиной почти три года, – рассказывает тридцатидвухлетняя Лидия. – На годовщину совместной жизни он сделал мне предложение. Я сказала, что подумаю. По-моему, он был обескуражен таким ответом, немного обижен даже. Обычно в роликах показывают, что девушки плачут от счастья, получив колечко, и, разумеется, сразу соглашаются выйти замуж. А я вот не знаю, надо ли мне это? Детей мы не планируем, рожать мне нельзя по состоянию здоровья, не хочу рисковать. Да и не чадолюбивые мы оба, усыновлять или что-то там придумывать с суррогатной матерью точно не будем, не наше это. Собственность у каждого своя, чужой мне не надо… И зачем в таком случае идти в ЗАГС, я правда не понимаю!

— Вот буквально пару недель назад Вовка документы о разводе на руки получил, – рассказывает про своего брата Анна. – До сих пор, по-моему, не верит, считает, что это шутка какая-то со стороны Полины, ну, его теперь уже бывшей жены. Клянется, что развода ничто не предвещало.

— …Я смотрю, тетя Аня без настроения в последнее время, – рассказывает тридцатипятилетняя Евгения. – Обычно она активная, веселая, а тут как будто погасла изнутри, лампочку выключили! Я спрашиваю, может, болит что? Нет, ничего не болит, все в порядке… Но я же вижу, что что-то ее гнетет! В конце концов, раскололась она. Оказывается, сын ее, Лев, на нее обижен – за то, что родила его без отца. Заявил матери, что для себя рожают только эгоисты! У каждого человека должен быть отец, плохой, хороший ли, но он быть обязан. И у всех отцы есть. А у него, Льва, нет и не было. И это с детства было для него прямо кошмар какой душевной травмой, от которой он плачет по ночам. И я не утрирую. Он прямо так ей и сказал!..

– Я вот не понимаю, я что, так много прошу у дочери? – чуть не плачет семидесятилетняя Татьяна Ефимовна. – Говорю, раз в день пришли мне эсэмэску: «Жива. Все в порядке» - и все! Больше мне ничего не надо… Но она отказалась это делать категорически! Говорит, мама, это маразм, писать каждый день ни с того ни с сего – я жива, мол. Неужели ты этого не понимаешь?

— …Раньше дочка вообще дверь в свою комнату не закрывала ни днем, ни ночью! – рассказывает тридцативосьмилетняя Светлана. – Последние полгода только того, как младшая родилась, стала прикрывать на ночь, малышка спит плохо у нас, а Маше высыпаться надо перед школой, чтоб на уроках носом не клевать. А тут смотрю, у нее и днем закрыто уже постоянно… В пятницу из школы пришла, мрачнее тучи, ни здравствуй, ни до свидания мне, к себе в комнату протопала и дверь закрыла у меня перед носом...

— …Эта Ира, ну, жена старшего брата мужа, невестка моя, она какая-то странная, – вздыхает тридцатилетняя Маргарита. – Заявила, что она с работы уволилась из-за меня! Я чуть не упала вообще… Она всерьез рассчитывала, что я буду с их ребенком сидеть. Так обрадовалась, когда узнала, что я в сентябре в декрет выхожу – а ее декрет как раз в сентябре заканчивался, ее ребенку три года исполнилось. Ну все, решение проблемы нашла! А что тебе, говорит, трудно, что ли, ребенок уже большой, дашь ему конструктор, пластилин, фломастеры, игрушки какие-нибудь – и занимайся своими делами, за ребенком просто присматривай, можешь мультики включить в крайнем случае. Разумеется, я отказалась наотрез, зачем мне это надо? Ира была в жуткой обиде, как же так, ребенок ее в сад ходить не смог, ей пришлось сидеть с ним дома самой, денег в семье не хватает, ибо у них ипотека. Это нам хорошо, мы свою ипотеку уже выплатили…

– Даже не потрудился лапши на уши навесить, честный он, видишь ли... – никак не может успокоиться подруга. – Ты бросаешь ребенка на маму, которой все это тоже жутко не нравится, отпрашиваешься с работы пораньше, едешь на другой конец города, потом в ночь–полночь домой... Он тебя даже до утра оставить не может! Как шелудивого кота, за дверь выставляет... Ах, заплатил за такси, какой благородный, надо же!.. Ты себя на помойке нашла? Неужели приятно быть вот таким запасным аэродромом, который забросят при первой же возможности?