– …Вот и не знаю, как они теперь будут выживать – с двумя детьми, на съемной квартире и на одну Надькину зарплату! – рассказывает пятидесятивосьмилетняя Ксения Ильинична. – Наблюдаю, что будет! Как молодежь теперь говорит – запаслась попкорном. Зять без работы с февраля – как раз перед этим всем карантином его уволили. Довыступался, видимо. Люди держатся за работу как-то, а этот… Да ну! Знаешь, я тоже жизнь прожила и убеждена в одном – нормального работника так просто не уволят!..
…Откровенно говоря, сначала в том, чтобы перевезти маму поближе, был шкурный интерес: Оксана мечтала, что мама приедет и будет помогать ей с ребенком. Но мама уперлась и ни в какую. Не то, чтобы она прямо уж не хотела сидеть с внуком: наоборот, всегда плачет по телефону, что внук растет далеко от бабушки, и воспитывает его чужая тетка, вот жили бы поближе и бла–бла–бла. Но о том, чтобы взять и переехать к обожаемому внуку, бабушка тем не менее и слышать не хочет...
– …Две недели назад сижу вечером дома, вдруг сын звонит, – рассказывает пятидесятипятилетняя Ирина Егоровна. – Говорит, мама, выручай, кроме тебя помочь некому! Что случилось, спрашиваю. Оказывается, Людмилу, невестку, скорая забрала с аппендицитом, сразу на операционный стол. Сын говорит, я еду в больницу, сейчас Анечку к тебе завезу. Возьмешь?
– У младшей дочери трое детей, все с небольшой разницей, малышу три года вот исполнилось, а первой девочке – девять! – рассказывает шестидесятипятилетняя Анна Кирилловна. – Первые роды у Ирочки не совсем гладко прошли. И у ребенка проблемы были, и у нее. К тому же ей и было-то на тот момент всего двадцать два года! Ничего не знает, всего боится, сама еще ребенок! А я как раз на пенсию вышла в тот год. В общем, пришлось засучить рукава и помогать!
– …С дочерью постоянные конфликты у нее, в основном из-за внучки, конечно! – рассказывает про свою сестру шестидесятилетняя Любовь Ивановна. – Дочери ее тридцать пять уже, надо личную жизнь срочно устраивать, видишь ли. В кои-то веки появился на горизонте какой-то мужик – ну вот, она и норовит пристроить ребенка матери, и по вечерам, и по выходным. А Катя говорит – я тоже не двужильная! На работе отработай, еще и дома во вторую смену заступай…
– …Я честно терпела, четыре года почти! – расстроенно рассказывает пятидесятишестилетняя Анна Федоровна. – Если что-то и говорила, то только дочери, потихоньку. Зятю – никогда!.. Но тут у меня просто уже упало забрало. Смена на работе тяжелая была, еще и задержаться пришлось… В общем, домой добралась часам к двенадцати дня только. Иришка моя с ребенком во дворе гуляет, а Пашка дома, по всей видимости, только глаза продрал. Сидит на кухне, перед ним сковородка на столе, на подставке, и он последнюю котлету прямо из нее доедает… Каково?
– Такое от дочери услышать – врагу не пожелаешь! – чуть не плачет пенсионерка Людмила Валентиновна. – Говорю, больше года уже не видела внуков, хочу в августе приехать к вам! И начинается! В начале августа никак, там какие-то родственники мужа приезжают, в середине тоже не получится, они с детьми на озёра ехать собрались, а потом у них ремонт! Материалы куплены, рабочие заказаны… Я говорю, Вика, может, мне вообще не приезжать тогда, может, вы не хотите меня видеть? А она мне, представляешь, и заявляет – мама, я действительно не хочу, чтобы ты приезжала… Я чуть не упала вообще! Вырастила дочь, называется!
– …Даже мысли не возникло у них обоих – уступить матери диван! – обиженно рассказывает пятидесятилетняя Эмма Яковлевна. – Я все, конечно, понимаю. Квартира съемная, даже не квартира, а студия. Ни одеял, ни подушек лишних нет, и одно спальное место всего – на диване. Дочь с зятем там и спали, как короли. А меня устроили на полу. Одеяло одно мне отдали, я на нем лежала, отлежала все бока! Свернутую куртку – под голову, сверху махровая простыня. И вот так я мучилась всю неделю, пока жила в гостях!..
– …Восемнадцать лет назад он женился, что называется, «по залету»! – рассказывает тридцатисемилетняя Кира. – Вот вообще ничего общего у них с этой Катей не было, мы все считали – разбегутся в ближайшем времени. Свадьбу играли на сносях, и Федька сидел, как в воду опущенный. Я-то, собственно, тогда с ними и познакомилась, на их свадьбе: с моим мужем мы только начинали встречаться, а Федька, жених – его лучший друг! Их свадьба стала первым нашим совместным выходом, получается
– Да я, честно говоря, детей не люблю, и никогда не хотела! – делится пятидесятивосьмилетняя Ирина Львовна. – Замуж вышла в двадцать два, а родила только в двадцать девять… Зачем? Ну, принято было так в наше время. Мне мама так и говорила – футбольную команду от тебя никто не ждет, а один ребенок в семье нужен обязательно, все равно рожать придется, сколько не откладывай... Ты роди, мол, отстреляйся, а уж потом с чистой совестью занимайся, чем хочешь!..
– Домашний телефон она отключила уже давно – ребенок у нее, видите ли, спит, а аппарат звонит не вовремя, то с опросами, то с рекламой! – с возмущением рассказывает про дочь пятидесятивосьмилетняя Марина Захаровна. – А теперь и мобильный у нее на беззвучном режиме, она его не слышит… Вообще дозвониться невозможно! Я говорю, я тебе набрала раз пятнадцать уже, ты почему не отвечаешь?
Людмила – единственная дочь у родителей. Долгожданная, вымоленная, поздний ребенок – со всеми, так сказать, вытекающими: родители до сих пор, несмотря на возраст (Людмиле двадцать пять) и на замужний статус, готовы трястись над ней, как над пятилетней.
Да что там – и мама, и папа живут, кажется, исключительно для нее.
– …И вот сестра мне все уши прожужжала уже – надо Вику с кем-то познакомить, мол! – рассказывает шестидесятилетняя Раиса Федоровна. – А то девочке уже тридцать пять скоро, а у нее одна работа на уме и в жизни. Ни семьи, ни детей, ни просто мужчины рядом нет и никогда не было…
– …А тут еще мать звонит и таким издевательским голоском спрашивает – ну что, вы там совсем без денег сидите, да? Последнюю луковицу без соли уже доели или еще нет? – с обидой в голосе рассказывает тридцативосьмилетняя Василиса. – Я говорю – да нет, нормально у нас все с деньгами, Митя в четверг принес немного, подработал. А она все не унимается – сколько он там подработал, говорит, пару тысяч в лучшем случае, разве это деньги для семьи?..
– Мама вообще делает вид, что нет у меня никакой беременности! – с отчаянием в голосе рассказывает двадцатидевятилетняя Яна. – Ни одного вопроса за все время не задала, а ведь уже седьмой месяц. Не интересуется абсолютно, когда рожать, кого ждем, что там врач говорит, вообще не спрашивает, была ли я у врача… На фото узи посмотрела равнодушно – пятно какое-то, говорит, я тут ничего не вижу, кто вообще сказал, что это ребенок? Клякса какая-то… Я ее реакции не понимаю!
