— ...Две недели с мужем жили на даче, — рассказывает пенсионерка Галина Ивановна. — В квартире сын с невесткой оставались. Они в своей двушке ремонт наконец–то начали, ну и переехали к нам на время... Вернулись мы с дачи в пятницу, захожу на кухню, чувствую — что–то не то. Пусто как–то. А невестка улыбается, вся сияет, как медный грош. Мол, ничего не замечаете, Галина Ивановна? Расхламила я вашу квартиру, выкинула наконец все старье! Теперь здесь жить и дышать можно, говорит!..
– ...Ну раз я такая плохая, видеть меня ты не хочешь, справедливую критику слушать не желаешь – это, в общем-то, твое право! – обиженно рассуждает Лидия Георгиевна. – Можем и не общаться. Но при этом продолжать жить в моей квартире как-то неправильно, разве нет?
– ...Я сыну говорю – а ты обо мне подумал? Мне-то что теперь делать, на какие деньги жить, если ты квартиру заберешь? Мой единственный доход - сдача этой двушки. Пенсии у меня нет и не будет, поскольку рано, да и стажа не хватает. А он – ну не знаю, мам, прости. Устраивайся куда-нибудь на работу, хоть консьержкой или кассиром, квартира мне нужна… Даша хочет жить отдельно, вот так вот!
– …Дочь говорит – мама, а тебе не стыдно, что ты две квартиры сдаешь, а мы со Львом ипотеку берем, ребенка родить теперь не сможем в ближайшие лет пять, потому что на одну зарплату с ипотекой не выжить? – с возмущением рассказывает пятидесятипятилетняя Любовь Никаноровна. – Я чуть не упала! Говорю, знаешь, ни капельки. Я эти квартиры отработала от и до! Они мне не с неба упали. Мне стыдиться нечего, это тебе должно быть стыдно, матери такое сказать! Твое ли это дело, мои деньги считать? Считай свои, а в мой кошелек не заглядывай!
– …Да я тут все никак в себя не приду от предстоящих расходов на репетиторов младшей дочери! – рассказывает сорокадевятилетняя Софья Валентиновна. – Около тридцатки в месяц будет выходить, и это только программа минимум. Но тут никуда не денешься – выпускной класс, поступление, ЕГЭ. Это у нас еще немного, ты что, у некоторых в их классе гораздо больше выходит… И только я с этим смирилась, как мне старшая заявляет, четверокурсница – мама, я хочу попробовать жить самостоятельно!
– …Мне нужно придумать вескую причину, чтоб на свадьбу не идти! – советуется пятидесятилетняя Ирина Ивановна. – В голову приходит только сказать, что заболела. Но этого бы очень не хотелось… Ну ты же знаешь, я и так полгода по больницам. Вот только недавно вроде как, тьфу-тьфу-тьфу, начала в себя приходить. Конечно, правдоподобно будет соврать на эту тему. Но я боюсь на себя наговаривать, стала суеверной с этими болячками… А что еще можно придумать?
– …Плывет все перед глазами, чувствую – не то что-то! – рассказывает шестидесятилетняя Калерия Борисовна. – Померила давление – ну конечно, под двести. Звоню дочери, а она сбрасывает! Один раз, второй… Насилу дозвонилась! Так она еще и наехала на меня, представляешь? «У меня совещание, я не могу говорить, а ты трезвонишь без конца! Давление? У тебя всю жизнь давление, ты что, не научилась с ним справляться? Дома куча лекарств, выпей таблетку и ложись, или скорую вызови. Все, пока! Больше не звони, вечером поговорим!»
– …Я няню спрашиваю – Марина, а завтра ты во сколько приходишь к нам? – рассказывает шестидесятилетняя Клара Васильевна. – А она отвечает – так я завтра уже не приду, сегодня последний день у вас работаю, вы разве не знали? Вот так дела. Конечно, я не знала, ни сном, ни духом… А что случилось, спрашиваю, почему увольняешься? Это не я увольняюсь, отвечает, это дочь ваша сказала, что няня ей больше не нужна, дети выросли... Я чуть не упала! Какое там выросли! Матвею четыре года! Ну Лизе десять, да. Но это тоже маленький ребенок по сути…
– А я ей говорю – Вика, я все могу понять, наши дети для нас малыши всегда, и в три года, и в тридцать! – с возмущением пересказывает свой разговор с подругой пятидесятипятилетняя Галина Серафимовна. – Помочь хочется несмышленышам! Но надо и меру знать! Извини меня, в нашем возрасте скакать потолки белить и обои клеить в свои законные выходные – это слишком! Это мало того, что ты квартиру свою наследную дочери отдала, технику им туда купила, мебель – так сейчас и ремонт делаешь сама, при живом-здоровом тридцатилетнем зяте? В голове не укладывается…
– …Вот и не знаю, как они теперь будут выживать – с двумя детьми, на съемной квартире и на одну Надькину зарплату! – рассказывает пятидесятивосьмилетняя Ксения Ильинична. – Наблюдаю, что будет! Как молодежь теперь говорит – запаслась попкорном. Зять без работы с февраля – как раз перед этим всем карантином его уволили. Довыступался, видимо. Люди держатся за работу как-то, а этот… Да ну! Знаешь, я тоже жизнь прожила и убеждена в одном – нормального работника так просто не уволят!..
…Откровенно говоря, сначала в том, чтобы перевезти маму поближе, был шкурный интерес: Оксана мечтала, что мама приедет и будет помогать ей с ребенком. Но мама уперлась и ни в какую. Не то, чтобы она прямо уж не хотела сидеть с внуком: наоборот, всегда плачет по телефону, что внук растет далеко от бабушки, и воспитывает его чужая тетка, вот жили бы поближе и бла–бла–бла. Но о том, чтобы взять и переехать к обожаемому внуку, бабушка тем не менее и слышать не хочет...
– …Две недели назад сижу вечером дома, вдруг сын звонит, – рассказывает пятидесятипятилетняя Ирина Егоровна. – Говорит, мама, выручай, кроме тебя помочь некому! Что случилось, спрашиваю. Оказывается, Людмилу, невестку, скорая забрала с аппендицитом, сразу на операционный стол. Сын говорит, я еду в больницу, сейчас Анечку к тебе завезу. Возьмешь?
– У младшей дочери трое детей, все с небольшой разницей, малышу три года вот исполнилось, а первой девочке – девять! – рассказывает шестидесятипятилетняя Анна Кирилловна. – Первые роды у Ирочки не совсем гладко прошли. И у ребенка проблемы были, и у нее. К тому же ей и было-то на тот момент всего двадцать два года! Ничего не знает, всего боится, сама еще ребенок! А я как раз на пенсию вышла в тот год. В общем, пришлось засучить рукава и помогать!
– …С дочерью постоянные конфликты у нее, в основном из-за внучки, конечно! – рассказывает про свою сестру шестидесятилетняя Любовь Ивановна. – Дочери ее тридцать пять уже, надо личную жизнь срочно устраивать, видишь ли. В кои-то веки появился на горизонте какой-то мужик – ну вот, она и норовит пристроить ребенка матери, и по вечерам, и по выходным. А Катя говорит – я тоже не двужильная! На работе отработай, еще и дома во вторую смену заступай…
– …Я честно терпела, четыре года почти! – расстроенно рассказывает пятидесятишестилетняя Анна Федоровна. – Если что-то и говорила, то только дочери, потихоньку. Зятю – никогда!.. Но тут у меня просто уже упало забрало. Смена на работе тяжелая была, еще и задержаться пришлось… В общем, домой добралась часам к двенадцати дня только. Иришка моя с ребенком во дворе гуляет, а Пашка дома, по всей видимости, только глаза продрал. Сидит на кухне, перед ним сковородка на столе, на подставке, и он последнюю котлету прямо из нее доедает… Каково?
