– ...Чувствую себя на последнем месте! – жалуется муж. – Всем кругом должен, а кто думает обо мне? Такое чувство, что умру завтра, или не приду ночевать – заметите только в день зарплаты... Внимания мне не хватает, вот что. Ты для меня ничего не делаешь!

Это при том, что жена занимается и детьми, и домом, и бытом одна - целый день как белка в колесе...

– Да мы с мужем даже и не думали никогда свою отдельную квартиру покупать! – рассказывает тридцатичетырехлетняя Елизавета. – Жили с моей бабушкой, всех все устраивало. Я в этой квартире в институте отучилась, вышла замуж, мужа сюда же привела, родила двоих детей. Бабушка нас всех обожала, и всегда говорила: Лизонька, эта квартира – твоя! И вот бабушки не стало, завещания, оказывается, не было, и квартира отошла моему отцу! А он заявил – квартиру буду сдавать, хотите, могу сдать и вам, мне все равно, но только никаких скидок на родственные отношения делать не буду, не взыщите...

...Лучший отдых для Аллочки – день в постели с книжкой и интернетом. У Геннадия же это в голове не укладывается. Да и скучно ему одному. Лучась позитивом, Геннадий излагает план на выходные: давай вставай, и берись за работу!  мойка окон, поездка на дачу к родителям, закупка продуктов и прочее из той же оперы...

– Можешь пирогов напечь! – предлагает Геннадий новые варианты "досуга". – Или приготовить мясо... А вечером съездим в парк, хочешь?

...Наталья готова позвонить и начать общение с сестрой как ни в чем не бывало, просто с чистого листа. Ведь если она позвонит первая, и так понятно, что она вину признает, разве нет? Зачем в такой момент снова поднимать со дна души всю муть? Но Ольге самого факта звонка сестры недостаточно. Она считает, что ситуацию, из-за которой они поссорились, нужно обсудить. Иначе она потащится в новую жизнь и будет исподтишка разъедать отношения – ведь обе сестры все, что было, помнят прекрасно...

– …Вот и не знаю, как они теперь будут выживать – с двумя детьми, на съемной квартире и на одну Надькину зарплату! – рассказывает пятидесятивосьмилетняя Ксения Ильинична. – Наблюдаю, что будет! Как молодежь теперь говорит – запаслась попкорном. Зять без работы с февраля – как раз перед этим всем карантином его уволили. Довыступался, видимо. Люди держатся за работу как-то, а этот… Да ну! Знаешь, я тоже жизнь прожила и убеждена в одном – нормального работника так просто не уволят!..

…Откровенно говоря, сначала в том, чтобы перевезти маму поближе, был шкурный интерес: Оксана мечтала, что мама приедет и будет помогать ей с ребенком. Но мама уперлась и ни в какую. Не то, чтобы она прямо уж не хотела сидеть с внуком: наоборот, всегда плачет по телефону, что внук растет далеко от бабушки, и воспитывает его чужая тетка, вот жили бы поближе и бла–бла–бла. Но о том, чтобы взять и переехать к обожаемому внуку, бабушка тем не менее и слышать не хочет...

– …И ничего ведь не предвещало скандала! – рассказывает шестидесятилетняя Наталья Леонидовна. – Собрались у нас на даче – подруга моя, сын с женой приехали, ну, мы с мужем, естественно. Дочь не поехала, дачу она не любит… Мужики шашлыки жарить пошли, мы на террасе сидим, болтаем – я, невестка Кира и подруга. Подруга говорит, хорошо тут у вас, мол. Я говорю, хорошо-то хорошо, но, видимо, продавать будем дачу осенью. Надо дочери как-то квартиру покупать. Может, отделится от нас, так у нее своя семья появится, наконец…

– …Две недели назад сижу вечером дома, вдруг сын звонит, – рассказывает пятидесятипятилетняя Ирина Егоровна. – Говорит, мама, выручай, кроме тебя помочь некому! Что случилось, спрашиваю. Оказывается, Людмилу, невестку, скорая забрала с аппендицитом, сразу на операционный стол. Сын говорит, я еду в больницу, сейчас Анечку к тебе завезу. Возьмешь?

 – У младшей дочери трое детей, все с небольшой разницей, малышу три года вот исполнилось, а первой девочке – девять! – рассказывает шестидесятипятилетняя Анна Кирилловна. – Первые роды у Ирочки не совсем гладко прошли. И у ребенка проблемы были, и у нее. К тому же ей и было-то на тот момент всего двадцать два года! Ничего не знает, всего боится, сама еще ребенок! А я как раз на пенсию вышла в тот год. В общем, пришлось засучить рукава и помогать!

– Заезжал ко мне по делу в пятницу! – рассказывает про сына пенсионерка Вера Леонтьевна. – Смотрю а него – а на нем лица нет! Весь зеленый... Дай, мама, водички, говорит, что-то мне нехорошо с утра. Я его, конечно, посадила, давление смерила, таблетку дала, вроде отдышался. Говорю, Олег, тебе к врачу надо бы, ты когда последний раз был в поликлинике? Ой, да какой врач, говорит, некогда мне. Ну еще бы, на двух работах вкалывает, бедный, света не видит. Все ж на нем...

- Пришла в гости, и опять вся в новье, представляешь? - рассказывает про свекровь тридцатипятилетняя Марьяна. - И пиджак новый, и туфли, и сумку такую у нее что-то не помню... Говорю, Анна Юрьевна, вы, наверно, зарплату получили, да? Я угадала? Ага, говорит, точно, вот, обновочки себе купила, как тебе? А еще плащ заказала новый и зонтик суперский, на следующей неделе привезут... В общем, ползарплаты опять спустила на тряпки! При этом ноет, что на работе положение шаткое, в любой момент могут на пенсию проводить. Вот что у человека в голове вообще, а?

- Что за прикол такой - тащить ребенку старье, в котором вся улица выросла? - сердится двадцатичетырехлетняя Яна. - Окружение мое узнало, что я в положении, и началось! Еле от подруги отбилась, она родила в прошлом году, все мне пихала ползунки с кофточками, теперь свекровь с золовкой подключились. Муж привез вчера от матери "подарок" - четыре больших пакета старого тряпья. Даже смотреть не буду, говорю, что там! Или увози назад, или я все это добро завтра же отнесу на помойку!

– Вдвоем с мужем зарабатываем триста пятьдесят тысяч в месяц, у нас всего один ребенок, хорошая квартира, две машины на семью, строится дом, – рассказывает сорокатрехлетняя Кира. – Кажется, чтоб все так жили, да? Но вот я себя богатой не чувствую! Даже наоборот – мы, честно говоря, едва сводим концы. Я ничего себе не позволяю, экономлю на еде, слежу за акциями… Знаешь, у меня до сих пор мечта, как в голодном студенчестве – прийти в супермаркет, взять тележку и набрать в нее продуктов, не глядя на цены! Просто взять то, что хочется…

– Вот когда свою квартиру заработаете, – с улыбкой отвечает Василисе ее любящая свекровь, – Тогда туда и пропишете того, кого захотите!.. Пойми меня правильно. Брак у вас скоропалительный, залетный. Может, разбежитесь через два месяца. А мне потом по судам таскаться, выписывать ребенка?.. Квартира у нас одна, а таких жен у сына может быть еще много. Всем квартиры дарить не получится... Вот проживете хотя бы лет пять, тогда посмотрим...

– Как поссорился с родителями двенадцать лет назад, так они практически и не общались до самого конца! – рассказывает про брата тридцатипятилетняя Наталья. – Я так думаю, отца это сильно подкосило. Как же, любимый сын! Поэтому он, может, и ушел из жизни так рано… А в этом году и мамы не стало. Когда она заболела, и стало ясно, что… ну, в общем, дело плохо, я уже Игоря просто за шиворот к ней притащила. Говорю, хватит уже, мирись с матерью!.. Ну, конечно, обнялись, плакали… Игорь с похоронами потом очень помог, одна бы я, просто не знаю, как справилась со всем этим. Отца-то от завода его хоронили, а маму полностью мы сами…

– …Звонит мне на прошлой неделе, такая, и говорит – Вика, а у тебя какой размер обуви? – рассказывает про подругу тридцатипятилетняя Виктория. – Тридцать девятый, говорю, а что? А она – не можешь мне одолжить на пару недель какие-нибудь тапочки старенькие, которые не жалко? Пошла, говорит, с ребенком гулять, чувствую, что у меня что-то висит на правой пятке. Смотрю – а это подошва отошла и на ниточке держится! Единственные туфли остались, и те развалились. Есть кроссовки осенние, но не надевать же их в жару… Деньги получу, куплю себе обувь, все тебе верну в целости-сохранности… Вот так, на улицу не в чем выйти человеку в 2020 году. Каково?

– …Как сказал один врач – радуйтесь, вы проходите по нижней границе нормы! – рассказывает тридцатипятилетняя Алевтина. – Только я не понимаю, чему радоваться… Ребенок не болен, получается, диагноза нет! Ну, кроме невнятных аббревиатур типа СДВГ, которые и не диагноз, их всем раздают сейчас налево и направо... Лечить нечего, понимаешь? Он вот такой и есть… При этом я ясно вижу, что от большинства ровесников он отличается просто как небо и земля. И, к сожалению, не в лучшую сторону…

– …Услышала, представляешь, что мы с отцом старшей дочери квартиру покупаем, хотим на свадьбу подарить – и заявила: а где мне квартира? – рассказывает пятидесятитрехлетняя Нина Алексеевна. – Я ей говорю – а тебе зачем? Ты живешь с нами, на всем готовом, мы полностью тебя обеспечиваем. А Катя замуж выходит, ребеночка ждет. Ей нужнее! Это раз, и потом – что вообще за постановка вопроса такая: если ей покупаете, то и мне давайте? Это что, обязанность такая? Мне вообще не понравилась такая постановка вопроса: «а где мне?..»

– …Ну, честно говоря, сестра распустилась конкретно! – рассказывает сорокалетняя Лариса. – С работы ушла много лет назад, когда дочь ее в первый класс пошла. Типа, знаешь, из школы ребенка встречать, в музыкалку водить, уроки делать… Так с тех пор и сидит, племяшка в этом году в девятый класс перешла! Работы, говорит, нормальной не найти в сорок пять, а уборщицей идти здоровье не позволяет. Конечно, какой там уборщицей – у нее вес уже под сотню, наверно, ни наклониться, ни повернуться толком не может. Это и неудивительно: человек не двигается вообще, день-деньской ест да сериалы смотрит…

– …То, что внуки родителям в тягость, я как раз могу понять! – рассказывает тридцатипятилетняя Арина. – Так получилось, что и они родили меня поздно, и я обзавелась детьми тоже не рано. В итоге моим родителям сейчас под семьдесят! У большинства их ровесников внуки уже студенты, а то и вовсе взрослые люди. А моим детям – всего-то пять и два. Они шумные, непослушные, подвижные и озорные, к тому же воспитанные «по-современному». Им никто не запрещает кричать, бегать, прыгать в лужах, пачкать одежду и так далее. Моих родителей это возмущает… Они люди нездоровые и очень консервативные, и рядом с маленькими детьми им тяжело!