— ...Зашла к ним в субботу, ягоды купила, хотела внучке передать, — рассказывает шестидесятилетняя Лариса Львовна. — Застала врасплох! Смотрю, Ирка сидит в кресле и ногти красит, а Рома в прихожей пол домывает: обувь протер, все расставил, порядок навел. Я ей говорю - тебе не стыдно вообще? У тебя мужик женскую работу делает, а ты сидишь, красоту наводишь! Совесть-то должна быть или нет?
– …Его зарплаты хватает ровно на то, чтобы за квартиру заплатить, на телефон положить немного и купить себе проездной на месяц. Всё! Реально всё! Живут на Юлькины деньги. Обувь, одежда, еда, ребенок, бытовая химия, подарки друзьям и родителям, походы куда-то, поездки – да все вообще! – обеспечивает она. Зарплата у нее сейчас уже в четыре раза больше, чем у ее Максима…
— Ну конечно, теперь он без тебя и жизни не мыслит, еще бы! — говорит Маргарите подруга. — Мать больная, сам в гипсе, работу потерял, денег нет! Даже любовница, и та хвостом махнула и улетела. И теперь он понял ценность семьи, умоляет не бросать! Вспомнил “и в горе, и в радости”... Не знаю, Рит, я бы на твоем месте повернулась и ушла, думала бы о себе прежде всего. Да, от больного, ну и что? Он бы в такой ситуации еще год назад не оглянулся бы ни на тебя, ни на ребенка!
— Свекровь уже предупредила — закрывает дачный сезон и в октябре берет билеты к нам, хочет внуков увидеть! — рассказывает тридцатитрехлетняя Ксения. — Закрутки опять привезет свои, как же мы без них. Приедет опять, как Красный Крест к голодающим: с банками, бутылками, коробочками. Лезть будет везде, порядки свои устанавливать, это как водится. Просто гостить она ведь не может, едет ПОМОГАТЬ!
– А Сережка, брат младший, вообще самоустранился от всего! – рассказывает сорокалетняя Ирина. – Раз в неделю звонит и спрашивает – ну, как там мама? Любимый мамин сын, между прочим. А так – все на мне!.. Уже год света не вижу. Перевезли мать в соседний дом практически, квартиру сняли, чтобы мне было удобней. К ней в Балашиху каждый день я бы не наездилась, это нереально, о-очень тяжело…
– Мы ведь подругами были! – рассказывает тридцатипятилетняя Ирина. – Я сама ее и в дом привела, и с Пашкой познакомила. Ему она жутко не понравилась сначала, я еще ее защищала перед ним, дура. Рассказывала, какая она хорошая… А она не только мужа у меня увела, но и отца у детей. Еще хвасталась всем – мол, ради нее бросил семью, горячо любимых дочек, которых в зубах таскал. Гордилась этим…
— У них раздельный бюджет… Я сначала даже не поняла ничего.Слышу краем уха, Вероника диктует по телефону, что ей привезти в больницу. Типа, заедь в магазин, купи шампунь и крем для рук такой-то, и поесть что-нибудь не забудь, я деньги тебе перечислю прямо сейчас...
– В общем, забрал ее с новорожденной дочкой из роддома, привез домой, – грустно рассказывала в электричке женщина лет сорока пяти приятельнице. – В квартире, Таня говорит, идеальный порядок, не знаю, сам убирался, или мать его приходила, а может, нанимали кого. Кроватку собрал, застелил, столик пеленальный купил, косметику, салфетки, все подготовил, расставил на полочке...
— Я уже мужу вчера так и сказала — мама твоя обнаглела уже, берегов не видит! — с обидой в голосе рассказывает тридцатидвухлетняя Маргарита. — Другие бабушки умоляют, чтобы им внуков привезли хоть на пару часов поводиться! О плате за это и речи нет! Наша же год отсидела с внуком за деньги, каждый месяц на карточку ей двадцать пять тысяч переводили. Но это ладно… Теперь она заявила, что ей нужен оплачиваемый отпуск!
– Тут у нас свекровь в Питер съездила! – рассказывает тридцатипятилетняя Валентина. – Дочь у нее должна была рожать, ну и она отправилась «помогать с ребенком». Честно говоря, помощи ее никто не просил. Наоборот! Ритка, дочь ее, вообще в ужасе была, когда услышала, что мать к ней едет. Но ты же знаешь нашу Нину Эдуардовну! Если она что-то решила, ей никто не указ…
— Свекрови шестьдесят четыре года, до прошлой зимы она еще работала! — рассказывает сорокалетняя Лидия. — Планировала и дальше трудиться, но сменилось у них начальство, и пенсионеров стали планомерно выживать. Банально подставляли и всячески намекали, что не тянете, мол, уже, Нина Михайловна, на пенсию вам пора... В итоге довели: в феврале она по скорой загремела в больницу, еле откачали. И сыновья сказали ей твердо, мол, все, хватит, увольняйся и сиди дома! Гуляй, отдыхай, смотри сериалы и общайся с внуками!..
— ...Ребенок избалованный у них, что и говорить! — вздыхает пятидесятивосьмилетняя Ирина Эдуардовна. — Невестка его по новой моде воспитывает: все разрешает, не ругает, не одергивает. Я сначала переживала, что мне его не дают, а теперь уже думаю — да и хорошо, я бы с ним, пожалуй, не справилась. Лезет везде беспардонно, перебивает, оговаривается, все внимание должно быть ему. Чуть что не по его — истерика. А ведь ему всего шесть лет, что же дальше-то будет!..
— А я ведь уже думала — вот оно, моё счастье! — вздыхает Виктория. — Наконец-то дождалась. О свадьбе уже говорили, заявление хотели подавать в начале сентября — в день знакомства, как Сергей предложил. И я хороша, навоображала себе! Вот дура…
— Со свекровью у нас разговор еще весной был, — рассказывает тридцатишестилетняя Мария. — Я сказала, что дочку записали в первый класс, и она спросила, а кто встречать Вику будет после школы. Для меня это проблема была, честно говоря, я сама не знала, что делать. Учительница сказала, что уроки до одиннадцати сорока пяти, с продленкой пока вопрос открытый, неизвестно, будет ли она в школе, и вообще, продленка с первого класса — это крайне нежелательно для детей…
– От знакомых на улице шарахаюсь! – вздыхает шестидесятилетняя Надежда Максимовна. – Потому что знаю: наверняка про дочь спросят, про Юлю… А мне и рассказать нечего. Юля никто и никак! Сидит с детьми дома, перебивается с хлеба на квас…