Заставить свекровь расстаться с барахлом

У Анны совсем еще нестарая свекровь. По паспорту ей немного за пятьдесят, однако выглядит Татьяна Петровна гораздо старше.

Возможно, виной этому – нелегкая жизнь. Родила она рано, рано осталась одна, и всю жизнь посвятила сыну. Жили в материальном плане так тяжело, что и теперь, когда давно уже все наладилось, сын вырос, женился, работает на хорошей работе и регулярно подбрасывает маме копеечку, – Татьяна Петровна не может расслабиться, поверить в то, что трудности позади, и перестать ждать от жизни подвохов.

У Анны совсем еще нестарая свекровь. По паспорту ей немного за пятьдесят, однако выглядит Татьяна Петровна гораздо старше.

Возможно, виной этому – нелегкая жизнь. Родила она рано, рано осталась одна, и всю жизнь посвятила сыну. Жили в материальном плане так тяжело, что и теперь, когда давно уже все наладилось, сын вырос, женился, работает на хорошей работе и регулярно подбрасывает маме копеечку, – Татьяна Петровна не может расслабиться, поверить в то, что трудности позади, и перестать ждать от жизни подвохов.

Основная проблема состоит в том, что Татьяна Петровна никогда ничего не выбрасывает. На антресолях небольшой квартиры пылятся старые журналы, тетради сына, батарея его же школьных еще портфелей, прохудившиеся кеды и клюшки для хоккея, странные детали и железки, разбитая люстра, мотки проводов и веревок, стеклянные банки и облупленные эмалированные кастрюльки, которые давно не используются на кухне...

Шкафы буквально ломятся от вещей: горы обуви, которую надевали в последний раз лет пятнадцать назад, но "вполне еще крепкой", полусношенное белье, какие–то старые майки и платья, в которые точно никто уже не нарядится, цветастые отрезы ткани, оставшиеся еще от бабушки, свернутые в рулон половички – в общем, всего не перечислишь.

Дверцы не закрываются, все валится на голову, квартира захламлена, Татьяна Петровна в некоторых особо узких местах протискивается боком, тем не менее выбросить ничего не дает.

– Да пусть лежит! – отмахивается она от регулярных предложений сына и невестки сделать генеральную уборку и повыкидывать то, что не нужно. – Оно мне совсем не мешает! Может, еще пригодится, вам, например, отдам. А что вы смеетесь? Жизнь непредсказуема... А вам не нужно – себе оставлю. Неизвестно, как повернется. Сейчас пока работаю, а потом на пенсию выйду, денег не будет, купить уже не смогу...

Недуг, к сожалению, нередкий, таких скопидомов много, тем не менее большинство из них вывозят свои сокровища на дачу. У Татьяны Петровны ни дачи, ни даже балкона нет. Барахло хранится в комнатах, в шкафах, на антресолях, под диваном, на шкафу, на подоконниках и за батареей – и буквально съедает жилое пространство.

Анне в квартире свекрови немного не по себе. Это жилье похоже на пристанище одинокой девяностолетней бабули, которая уже давно не в себе. Ни за что не скажешь, что тут живет общем–то молодая еще, работающая женщина, даже еще не пенсионерка...

...Три года назад, когда сын с женой обрадовали Татьяну Петровну новостью о том, что ждут ребенка, та прямо просияла:

– Это замечательно!.. У меня уже всй на ребенка есть! Вещи еще от Ромы, всё как новенькое!..

И притащила Анне пять огромных пакетов: старые перештопанные колготки, заскорузлые кофточки с пятнами (мы их отбелим!), траченые молью шапочки (оооо, как жалко... ну ничего, тут можно зашить, будет незаметно!), вытянутые ползунки (мы с подругой такую очередь отстояли! Одна стоит в магазине, другая с двумя колясками на улице! по две пары в руки давали, а мы с детьми! Нам, говорим, по четыре! Все возмущались, но – порядок: по две пары в руки. Так что отоварились в тот раз... Эти розовые, но это ведь ничего, правда, какая разница!..)

И вот уже три года у Анны со свекровью – противостояние на тему детских вещей. Свекровь тащит пакеты, Анна берет, благодарит и ставит в шкаф. Надеть такое на своего ребенка для нее немыслимо.

– А почему вы синий костюмчик не носите? И ботиночки? Зачем новое покупать, есть же все! – причитает свекровь.

Анна только опускает глаза. через какое–то время отдает пакет назад – спасибо, мол, поносили, стало малО. Не отдать пакет – немыслимо. Будет трагедия.

– Ну вот, хорошо! – говорит свекровь, забирая вещи у Анны. – Пригодились кофточки... Выручили! Положу у себя. Может, еще на второго ребенка решитесь потом... Неизвестно, как с деньгами будет...

Анне очень не хочется обижать свекровь. Так–то она тетка неплохая, душевная, сына любит, в семью старается не лезть, спасибо ей. Анну никогда не критикует, с ребенком всегда готова помочь, и вещи старые сует только потому, что хочет как лучше. И, безусловно, в своей квартире имеет право жить так, как считает нужным, и хранить старые вещи столько, сколько решит сама.

Только вот стала Татьяна Петровна в последнее время как–то сдавать в плане здоровья.

Настроение постоянно сниженное, хандра какая–то беспричинная, разговоры о том, что вот она уже и старость, жизнь прошла, как и не было, пенсия на носу, и пора уже ползти на кладбище. И действительно, на фоне таких разговоров поперли какие–то "старушечьи" болезни. Давление, остеохондроз, тахикардия, там колет, тут вступает, позвоночник болит...

И Анна никак не может отделаться от мысли, что первопричина всех недугов – захламленная квартира.

Вот взять бы, выбросить ВСЕ, обновить обои, побелить потолок, купить в комнату новый красивый диванчик, шкаф и компьютерный столик – вот была бы красота! Ведь и уборки был бы минимум, и пыли бы не было, а главное – появилось пространство для жизни, свет, воздух, и настроение было бы совсем другое.

Но добровольно выкинуть барахло на пороге пенсии Татьяна Петровна не даст.

Это ее вещи и ее жизнь. Не врукопашную же с ней идти. Анна уже пыталась разговаривать – и про фен–шуй, который утверждает, что все, что не использовалось год, надо выбрасывать, и про восточную философию, гласящую о том, что мироздание не пошлет новых вещей, пока для них нет места. Бесполезно. Удручает вопрос – если в пятьдесят лет такое скопидомство, что же дальше–то будет?

Может быть, кому–то удалось победить страсть к накопительству у мам–бабушек?

Bли только вздыхать и терпеть, а?