«Невестка звонит, в гости приглашает, фотки внуков шлет, а мне противно!» – жалуется Вера Валерьевна

— А вы в своем репертуаре, Вера Валерьевна, как всегда, — сказала невестка Марина, открывая свекрови дверь. — За двенадцать лет никак не запомните, что предупреждать надо о визите?

— Марин, ну я же говорила, что заскочу на неделе, подарки привезу ребятишкам, – примирительно начала Вера Валерьевна, доставая из сумки забавные детские рюкзачки, которые купила внукам. Внуки восторженно пищали и нетерпеливо подпрыгивали рядом, заглядывали в сумку – а чего там еще? Ну, как любые дети во все времена. Тем более, что там, конечно, были и другие гостинцы: сок, мандарины, игрушки. Вера Валерьевна всегда приходила с полным мешком, как Дед Мороз. Причем, круглый год, а не только по праздникам.

Но невестка Марина не собиралась менять гнев на милость.

— Подарки можно было и потом передать как-нибудь. Это же не срочно. Я вам уже сто раз говорила, что так не делается. У нас свой режим, свои планы. А вы нас ставите перед фактом: приеду! Наше мнение на этот счет вас не интересует?

Сын Дмитрий сидел за кухонным столом, уткнувшись в телефон, даже головы не поднял, не вышел в прихожую, не встретил мать. Хотя прекрасно слышал, что она пришла, да и видел тоже.

— Дима, привет! – крикнула она ему.

— Привет, мам! – ответил он рассеянно, не прекращая своего занятия.

— Ну проходите, ладно уж, раз пришли, – с тяжелым вздохом произнесла Марина. Она повернулась спиной к свекрови и прошла в комнату.

Вера Валерьевна осталась одна в прихожей, в расстегнутом пальто. Внуки с радостными криками унесли подарки к себе и что-то там уже делили. Всё как всегда, ничего нового. Невестка повернулась задом, сын даже головы не поднял, не только со стула не встал.

Много лет Вера Валерьевна это терпела: закатанные глаза, саркастический тон, поджатые губы. Делала вид, что ничего не происходит, на что-то закрывала глаза, берегла «худой мир» в семье.

Но почему-то в тот день вдруг стало обидно до глубины души.

Вместо того, чтобы снять пальто и идти в комнату к внукам, Вера Валерьевна взяла свою сумку, застегнулась и вышла из квартиры. Дверь закрылась тихо. Без хлопка. Лифт ехал долго, как назло. Из соседней квартиры вышел мужчина с мусорным пакетом, поздоровался, улыбнулся. Вера Валерьевна кивнула машинально и вдруг поймала себя на том, что руки дрожат.

Из-за чего поссорились? Да из ерунды, если со стороны смотреть. Можно было промолчать сейчас, не раздувать, не делать из мухи слона. Снять пальто и сапоги, пройти в детскую, поболтать с мальчишками. Они такие забавные! Старшему семь, малышу два с половиной, самый интересный возраст... А через полчаса вспомнить о важных делах, одеться и ехать домой. По пути уговаривать саму себя, как обычно: «Ладно, Вера, не накручивай, люди разные, а Марина вообще не обязана тебя любить. Как и ты ее. Главное – внуки».

Но в этот раз что-то внутри щёлкнуло. Видимо, устала Вера Валерьевна спускать обычное хамство на тормозах.

Сколько можно? Ведь не девочка уже, ей шестьдесят восемь. Всю жизнь она прожила одна — сначала с сыном, потом уже без него. Муж умер рано, растить Димку пришлось самой. Работала, крутилась, вкладывалась, как умела. К старости у неё оказалось то, что сейчас называют хорошим словом «активы»: две трёшки в нормальных районах Москвы, в одной живёт, вторую сдаёт, загородный дом с участком в приличном посёлке. Не дворец, но и не халупа.

Да, деньги у неё есть. Самой на жизнь хватает, и детям она всегда помогала. Димке с Мариной квартиру помогла купить — без её денег они бы ещё лет десять копили. На отдых подкидывала, внукам подарки делала хорошие, не «на отвали».

И это несмотря на то что с невесткой отношения с самого начала были… холодные. Без скандалов, без криков, но с этим вечным напряжением, когда вроде и улыбаются друг другу, а внутри всё насторожено. Марина – женщина с характером, разговаривала всегда через губу. Вера Валерьевна это чувствовала, но старалась сглаживать. Где промолчать, где сделать вид, что не заметила. «Главное — сына устраивает, да и ладно. Пусть живут. У них семья, дети растут», — говорила она себе.

И вот эта ссора. Вера Валерьевна внезапно поняла, что больше не хочет быть милой и терпеливой.

Она ушла — и решила: пусть сами звонят.

Прошёл день. Второй. Неделя. Почти месяц. Телефон молчал. И ладно невестка — от неё Вера Валерьевна ничего и не ждала. Но сын? Тридцать восемь лет мужику. Мать ушла обиженная – и ни «как ты», ни «всё ли в порядке». Может, инсульт по дороге разбил, или под машину попала. Нет, никто даже не чухнулся.

— Ну и ладно, — говорила себе Вера Валерьевна. — Значит, так надо. Мне и одной неплохо.

Но каждый вечер всё равно смотрела на экран телефона.

В конце концов она не выдержала и позвонила сама. Голос у сына был обычный, даже чуть виноватый.

— Мам, привет…

И тут её как прорвало. Она не кричала, нет. Говорила спокойно, даже слишком. Сказала, что поняла: сына у нее нет. А раз так, то, наверное, стоит всё свое имущество завещать племяннице Любе. Что та хотя бы звонит, интересуется, спрашивает, как давление, как самочувствие. Раз в неделю обязательно, иногда и чаще. Что, конечно, горшки носить за Верой Валерьевной Люба вряд ли будет, когда это понадобится, но сиделку организовать поможет, если что.

На сына же и на его Марину у Веры Валерьевны никакой надежды в этом плане нет.

— Я серьёзно, — сказала Вера Валерьевна. — Просто предупреждаю, чтоб потом не было обид.

Она и правда об этом думала весь месяц. Не из вредности. Просто вдруг поняла: а что у неё, кроме формального родства? Племянница — да, живёт своей жизнью, но разговаривает по-человечески. Не через зубы.

Сын такого не ожидал совсем, был явно обескуражен, пытался что-то сказать, спросить, но мать просто положила трубку.

И что тут началось! Сын с невесткой звонить стали наперебой, сообщения пишут, интересуются, как дела. Невестка даже разговаривать начала нормально, без подколов, оказывается, она это умеет! Не через козью морду и не через губу. Фото внуков прислала, в гости пригласила в субботу на чай. Вера Валерьевна отказалась, сославшись на то, что немного простыла – так сын тут же вызвался съездить в аптеку, в магазин, привезти все, что надо… Это когда такое было в последний раз? Чудеса!

И вроде бы — радоваться надо. Она ведь всю жизнь мечтала, чтобы с семьёй сына было тепло, по-настоящему. Чтобы не чувствовать себя лишней.

Но вместо радости Вера Валерьевна чувствует гадливость какую-то. Противно от мысли, что всё это — не потому, что она нужна. А потому, что есть квартиры, дом, деньги. Прикинули сын с женой, что переигрывают, так, чего доброго, и правда все племяннице бабка отпишет. Запахло жареным – вот и изменили поведение.

«А если бы не было у меня ничего? Так бы и молчали? Никто бы и не вспомнил?» – думала Вера Валерьевна. И сразу становилось пусто.

Теперь они улыбаются, стараются, приглашают. А ей не хочется. Она не мечтала быть кошельком с ногами. Но и одиночество — тоже не подарок.

И вот вопрос, а как правильно?
Принять это внезапное тепло, сделать вид, что ничего не понимает — ради семьи, ради внуков?
Или держать дистанцию, завещать все племяннице?
Как бы поступили вы?