Сын ночует в подъезде, в квартиру его не пускают родители. Можно ли их осуждать?

Это реальная история, она ещё не закончена, и какой будет финал - неизвестно. Речь идёт о семье близких мне людей - достаточно близких, что бы быть в курсе ситуации из первых рук.

По очевидным причинам имена и названия населённых пунктов изменены.

...У Нины был сын от первого брака, Иван. С мужем разошлась, затем вышла замуж второй раз. Вместе со вторым мужем переехала в Екатеринбург. На тот момент супруги успели обзавестись ещё одним сыном, и к моменту переезда мальчишке было три года.

Несмотря на пубертатный период, Иван был вполне управляемым подростком. Конечно, капризы и всплески непослушания случались и у него, однако по большому счёту ничего выходящего за рамки обычного за ним не замечалось.

Часто увлекался новыми идеями, затем, утомившись, их бросал, учился неплохо, имел друзей, помогал в воспитании брата - в общем, обычный подросток.

А потом... Потом что-то случилось. Резко и внезапно из вполне милого мальчика Иван превратился в монстра. Хамство, грубость, агрессия стали его постоянными спутниками. При этом новой компании, которая могла бы сбить его с пути, не наблюдалось. Несчастной любви, насколько удалось осторожно выяснить у друзей, не было. Нарколог, к которому Ивана притащили насильно, тоже не нашел ничего по своей части. Сам Иван упорно отмалчивался.

Причина столь радикальных изменений выяснилась внезапно, как гром среди ясного неба - шизофрения. Диагноз поставили на плановом медосмотре в военкомате перед призывом в армию. До этого ни один врач даже не предполагал подобного, и никаких мотивов искать в этом направлении причину проблем у родителей не было...

После предварительного диагноза начались походы по специалистам, анализы, исследования... Спустя время диагноз подтвердился.

А дальше возникла дилемма. Существовать в одной квартире с больным человеком было уже совсем невозможно. За ним числился ряд очень серьёзных проступков, простить которые родители не смогли, а подвергать опасности жизнь и здоровье себя и младшего сына не желали. При этом степень заболевания Ивана не предполагала стационарного лечения. Достаточно было регулярно принимать прописанные лекарства и показываться врачам для корректировки лечения.

В тоже время и самостоятельное проживание Ивана вызывало опасения. Как все психически нездоровые люди, недуга своего он не осознавал, считал себя здоровым, а по поводу диагноза, поставленного врачами, считал, что это их происки. Отстаивать свою точку зрения он был готов крайне агрессивно. Было совершенно очевидно, что регулярного приёма таблеток нечего ждать. Возможно, при ухудшении состояния он и сам готов бы был себе помочь, но малейшая ремиссия вызывала сразу полное убеждение в своём здравомыслии и неприятие любого лечения.

И тем не менее, взвесив все риски и возможности, было решено Ивана отселить отдельно. Причём как можно дальше. На то у родителей были веские причины, подробности которых они не раскрывали.

В Челябинске жили родной отец мальчика и бабушка. Взять Ивана к себе они, конечно, отказались, но пообещали содействие и кураторство в его самостоятельной жизни. Нина поселила его в квартиру, доставшуюся ей по наследству и прописала его там.

Так началась его самостоятельная жизнь.

Первое время отец и бабушка созванивались с Иваном, встречались, поддерживали отношения. Однако поведенческие отклонения мальчика очень быстро вызвали неприязнь со стороны родственников, и они свели общение с ним к минимуму.

Иван же, не имея над собой никакого руководства, начал жить, как придётся. Конечно, он не мог сам оплачивать жильё, да и вообще не в состоянии был распределять деньги, поэтому мать, несмотря на свои грозные уверения, что не будет помогать, оплачивала квартиру и подкидывала деньжат. Отец со своей стороны тоже финансировал сына, лишь бы тот не лез в его жизнь.

Периодически Иван устраивался на какие-то работы, и так же быстро с них уходил - достаточно было кому-нибудь из сослуживцев высказать пренебрежение или пошутить в его сторону. Иван впадал в агрессию, считал всех недостойными и низкими людьми, а себя - значимой персоной.

Иногда мать наведывалась к нему - приезжала на пару недель, таскала по врачам, пыталась что-нибудь придумать, и снова всё возвращалось к началу.

Не было возможности жить вместе, и тянуть его отдельную жизнь тоже плохо удавалось - и финансово, и морально это было тяжело. С врачебной точки зения, он был достаточно социализирован, чтобы жить обычной жизнью, лишь корректируя поведение медикаментозно в периоды обострения. С житейской - жить с ним было страшно.

Иван научился виртуозно манипулировать родителями, выкачивая из них деньги и не желая рассчитывать на себя. В конце концов терпение сначала отца, а затем и матери, истощилось, и они перестали оказывать сыну материальную поддержку. Тогда Иван приехал к матери.

Нина домой его не пустила. Несмотря на шантаж и угрозы с его стороны. Финансировать его тоже отказалась.

Иван демонстративно остался жить в подъезде. Днём слонялся по городу, говоря, что ищет работу, а вечером приходил в подъезд, и укладывался на лестнице, около родительской квартиры. Заговаривал с соседями, жаловался на злую мать, просил еды. Я подчёркиваю - Иван прекрасный манипулятор.

Я не знаю, как Нина это выдерживала. Я бы не смогла, это точно. И дело не в осуждениях соседей, было б о чём печалиться, - а в том, что нужно своего родного ребёнка выкинуть из сердца и при этом продолжать как-то жить.

Скорее всего, его вина перед семьёй достаточно велика, что бы превалировать над материнским инстинктом, но всё же - не дай Бог встать перед таким выбором.

С юридической точки зрения, он не инвалид, и в состоянии себя обеспечивать. Жить ему есть где. С моральной - всё-таки он психически нездоровый человек.

Рассуждая отстранённо, понятно, что жёсткость позиции, выбранной матерью - единственно правильная. По человечески - это страшно наблюдать даже со стороны.

Спустя время Иван отбыл в свою квартиру, но периодические набеги к матери не прекращаются и по сей день. Его состояние здоровья остаётся стабильным, изменений ни в ту, ни в другую сторону пока не наблюдается. Как дальше будут развиваться события - покажет время.

Я не могу ни осуждать Нину, ни поддерживать. Сложно порой представить, как себя поведёшь в той или иной ситуации, да и с психическими нездоровыми людьми мне жить не приходилось.

Но Ивана я всё-таки жалею.