—…Но, к сожалению, радовались мы все рано: в десять недель ребенка они потеряли. У дочери депрессия, слезы, хуже, чем после неудачного ЭКО. Мы уже просто не знали, что с ней и делать, как утешить вообще. Врачи теперь вообще разводят руками, предлагают сурмаму или усыновить. А тут еще такое дело – выяснилось, что Вика беременна, это девушка моего младшего сына. Ребенок им был не нужен, они его не планировали, Вика даже записалась на аборт уже…
— Мы с мужем вообще в шоке! — рассказывает пятидесятилетняя Наталья Олеговна. — Что этот ее, с позволения сказать, молодой человек творил всю ее беременность, так это ни в сказке сказать, ни пером описать… И на аборт ее отправлял, и из квартиры, которую они снимали, выгнал. И кричал везде, что ребенок не его — нагуляла, мол. Все нервы вымотал, честно!
— ...Всю неделю у нас трагедия за трагедией! — вздыхает тридцатилетняя Елизавета. — Сеня сначала палец прищемил дверью сильно, потом на кухне об столешницу стукнулся лбом, теперь там шишка и ссадина. во вторник полкастрюли супа на себя опрокинул, хорошо, что холодного. А вчера на улице с качелей свалился, я даже не поняла как! Отвлеклась на секунду, а там крик и он уже на земле…
– …Поживу еще, видимо, на этом свете – диагноз мой не подтвердился! – рассказывает шестидесятипятилетняя Ираида Георгиевна. – Хотя я уже думала – все!.. Три недели назад на даче как-то внезапно стало нехорошо, поехала домой, уже выходила из автобуса на своей остановке – и потеряла сознание. Очнулась в больнице, в реанимации… Врач спрашивает – кому из родственников можно позвонить? Ситуация, мол, серьезная, нужен кто-то, кому вы доверяете принимать решения. Я говорю – звоните дочери, больше-то никого у меня и нет…
— Представляешь, так и сказала: ну давай, мол, неси свои пакеты, заберу твое старье! - расстроенно рассказывает моя знакомая, Софья, про свою соседку. - Такое чувство, что это ОНА меня выручает, а не наоборот! Я в шоке! Ты бы видела, как она живет! Там нищета голимая! Нет, каково?..
— ...С матерью очень сложно общаться! — рассказывает тридцатишестилетняя Нина. — К словам цепляется, ноет, критикует, учит жить. После разговора чувствуешь себя полным ничтожеством! И не звонить вроде как нельзя, мать же все-таки! У нее кроме нас никого. Хорошо, дочка подросла, сбагрила я ей эту почетную обязанность, каждый день звонить бабушке…
– …Дружили они год, все было прекрасно! – со вздохом рассказывает про сына и его девушку пятидесятитрехлетняя Нина Егоровна. – О свадьбе стали говорить. Месяц назад Вика переехала к нашему Косте, решили они жить вместе. И началось! Костя говорит, мам, я в шоке, кто-нибудь сейчас так делает вообще? Вика требует, чтобы он носки свои и нижнее белье стирал каждый вечер, как снимет, руками. Зачем? Ведь есть стиральная машина!..
— ...Зашла к ним в субботу, ягоды купила, хотела внучке передать, — рассказывает шестидесятилетняя Лариса Львовна. — Застала врасплох! Смотрю, Ирка сидит в кресле и ногти красит, а Рома в прихожей пол домывает: обувь протер, все расставил, порядок навел. Я ей говорю - тебе не стыдно вообще? У тебя мужик женскую работу делает, а ты сидишь, красоту наводишь! Совесть-то должна быть или нет?
– …Его зарплаты хватает ровно на то, чтобы за квартиру заплатить, на телефон положить немного и купить себе проездной на месяц. Всё! Реально всё! Живут на Юлькины деньги. Обувь, одежда, еда, ребенок, бытовая химия, подарки друзьям и родителям, походы куда-то, поездки – да все вообще! – обеспечивает она. Зарплата у нее сейчас уже в четыре раза больше, чем у ее Максима…
— Ну конечно, теперь он без тебя и жизни не мыслит, еще бы! — говорит Маргарите подруга. — Мать больная, сам в гипсе, работу потерял, денег нет! Даже любовница, и та хвостом махнула и улетела. И теперь он понял ценность семьи, умоляет не бросать! Вспомнил “и в горе, и в радости”... Не знаю, Рит, я бы на твоем месте повернулась и ушла, думала бы о себе прежде всего. Да, от больного, ну и что? Он бы в такой ситуации еще год назад не оглянулся бы ни на тебя, ни на ребенка!
— Свекровь уже предупредила — закрывает дачный сезон и в октябре берет билеты к нам, хочет внуков увидеть! — рассказывает тридцатитрехлетняя Ксения. — Закрутки опять привезет свои, как же мы без них. Приедет опять, как Красный Крест к голодающим: с банками, бутылками, коробочками. Лезть будет везде, порядки свои устанавливать, это как водится. Просто гостить она ведь не может, едет ПОМОГАТЬ!
– А Сережка, брат младший, вообще самоустранился от всего! – рассказывает сорокалетняя Ирина. – Раз в неделю звонит и спрашивает – ну, как там мама? Любимый мамин сын, между прочим. А так – все на мне!.. Уже год света не вижу. Перевезли мать в соседний дом практически, квартиру сняли, чтобы мне было удобней. К ней в Балашиху каждый день я бы не наездилась, это нереально, о-очень тяжело…
– Мы ведь подругами были! – рассказывает тридцатипятилетняя Ирина. – Я сама ее и в дом привела, и с Пашкой познакомила. Ему она жутко не понравилась сначала, я еще ее защищала перед ним, дура. Рассказывала, какая она хорошая… А она не только мужа у меня увела, но и отца у детей. Еще хвасталась всем – мол, ради нее бросил семью, горячо любимых дочек, которых в зубах таскал. Гордилась этим…
— У них раздельный бюджет… Я сначала даже не поняла ничего.Слышу краем уха, Вероника диктует по телефону, что ей привезти в больницу. Типа, заедь в магазин, купи шампунь и крем для рук такой-то, и поесть что-нибудь не забудь, я деньги тебе перечислю прямо сейчас...
– В общем, забрал ее с новорожденной дочкой из роддома, привез домой, – грустно рассказывала в электричке женщина лет сорока пяти приятельнице. – В квартире, Таня говорит, идеальный порядок, не знаю, сам убирался, или мать его приходила, а может, нанимали кого. Кроватку собрал, застелил, столик пеленальный купил, косметику, салфетки, все подготовил, расставил на полочке...