– В глубине души завидую подругам, которые могут себя подать! – вздыхает тридцатипятилетняя Нина. – Шарфик завязать, глаза накрасить, волосы уложить… Меня вот в детстве не научили, и я этого всего не умею! И учиться сейчас уже поздно!
Нину воспитывала бабушка – человек строгих правил, консервативный и требовательный.
– Вот что у людей в голове, а? – рассказывает тридцатитрехлетняя Надежда. – Кинулась ко мне на шею, как будто лучшую подругу встретила. «Я так рада, ты не представляешь!» А я столько слез пролила из-за этой Аллы в детстве! Мы в одном классе учились, она была звезда, а я – обычный лопоухий очкарик-посмешище... И вот в восьмом классе Алла и ее подружки взялись за меня не на шутку. Вещи прятали, клеем учебники залили, куртку новую испортили в раздевалке, ржали, истории какие-то про меня выдумывали. Ой, да что только не делали!
У Веры – двухлетний сын, и она замечательная мать. По крайней мере, быть таковой очень старается.
Внимательно следит, развивает, воспитывает – вкладывает душу. И не напоказ, а именно для ребенка. Лепит с малышом в песочнице куличи, рисует мелом, играет в мяч, постоянно изобретает какие–то игры. Трясется над правильным питанием: вся еда ее малыша полезная, отварная, на пару, все по часам и по возрасту.
У Светы две дочери десяти и пяти лет.
Света не работает, занимается домом и детьми. Как ушла в первый декрет, так и застряла. Первая дочь оказалась несадовской, хотя честно пытались в свое время. Месяца четыре, помнится, Света упорно ждала, что ребенок в садике адаптируется, но легче не становилось: два дня в саду, неделю в инфекционной больнице – то с гнойным отитом, то с ложным крупом, то с пневмонией.
– …А я смотрю, внучка набрала подработок, головы не поднимая пашет! – рассказывает пенсионерка Лариса Леонидовна. – Днем на основной работе вкалывает, вечерами переводы делает для разных заказчиков. Я ей уже говорю – Ниночка, у тебя что, семеро по лавкам, что ли, зачем ты так надрываешься-то? Тебе двадцать четыре года, в этом возрасте гулять надо, а ты света белого не видишь! А она только отмахивалась – мол, бабушка, я деньги зарабатываю, они всегда пригодятся…
Моя приятельница Татьяна в Москве живет относительно недавно, чуть больше десяти лет. Жить и работать в столицу из далекого сибирского города они приехали вместе с мужем, и уже встали на ноги. У них своя квартира в ближайшем Подмосковье, автомобиль, ребенок садовского возраста – все, что надо для ощущения того, что жизнь состоялась.
– За два с половиной месяца в больницу к нему не явилась! – обиженно рассказывает про бывшую невестку шестидесятилетняя Арина Сергеевна. – Не звонила ни мне, ни сыну, не интересовалась ни разу, как дела, уже не говоря о том, чтобы помощь предложить… Юру выписали только недавно, ему еще лечиться нужно долго будет, и тут как тут звонок – Вера! Ни «здравствуй», ни «как здоровье», сразу к делу: узнала, говорит, что ты уже дома, очень рада, когда теперь алименты ждать?..
У Светы двое детей, она растит их одна.
Больше десяти лет назад ее бывший муж в одночасье даже не ушел из семьи, а хуже – привел другую женщину, выставив Свету с детьми и чемоданом на улицу. Ошарашенная Света некоторое время даже самой себе поверить не могла, что так бывает. Однако факты – вещь упрямая.
Оформили развод, алименты в размере трех тысяч – и с этим доходом и двумя детьми под мышкой Света уехала из крупного областного города, где жили с мужем, к маме в поселок городского типа.
– …А я уверена: если бы я два года назад не ходила и не просила за нее к руководству, никто бы Лидку в нашу компанию не взял ни за что! – рассказывает тридцатисемилетняя Ксения. – Павел Николаевич и слышать сначала ничего про нее не хотел. Говорит, у меня тут не богадельня, а коммерческая фирма, а у твоей подруги двое маленьких детей и семилетний декрет за плечами! Пусть, мол, идет в госконтору какую-нить, на больничных сидеть!..
– Все мальчишки хотели с ней дружить, и она была в курсе, – рассказывает двадцатипятилетняя Анна про бывшую одноклассницу Жанну. – Нос задирала – только так! На нас, обычных, смотрела как на пустое место. Ну еще бы, первая красавица школы… Встретила я ее тут – не узнала, реально. Была поражена, насколько может человек измениться! Идет ребенком, в спортивном костюме, с гнездом на голове, толстая, серая какая-то, выглядит лет на десять старше…
Таня с семьей живут в небольшом подмосковном городке.
Как и большинство жителей, Таня и муж ездят из своего города на работу в Москву. Изматывающая дорога занимает около двух с половиной часов в один конец, но как–то привыкли. В Москве зарплаты совсем другого уровня. И, хотя Танина семья – совсем не олигархи, все–таки на две московские зарплаты они могут хорошо питаться, красиво одеваться, раз в год съездить к морю, без проблем и надрыва сил собрать ребенка в школу и так далее.
Моей приятельнице Инне сорок пять, и, наверно, вся ее сознательная жизнь прошла в борьбе – за собственную отдельную квартиру.
В анамнезе у Инны много лет скитаний по съемным клоповникам, конфликты с полусумасшедшими бабками–квартирными хозяйками, истории о которых Инна может рассказывать часами. Потом – кабальная ипотека, из–за которой много лет не могли ничего себе позволить, годы жесткой экономии и страха.
Мать моей подруги Юлия Владимировна всю свою жизнь прожила в браке с одним мужчиной.
Познакомились в юности, в студенчестве.
Юлия прекрасно знала, что на момент знакомства с ней он недавно расстался с девушкой, любовью–всей–его–жизни.
– Я к невестке, Жанне, относилась всегда со всей душой! – рассказывает пятидесятисемилетняя Ольга Федоровна. – С ребенком им помогала много – у Жанны проблемы после родов были, она в больнице лежала, сын работал и бегал к ней, а я с новорожденным сидела. Справилась! Теперь вот квартиру обещала им отдать...
Первый муж Инны был типичным "маменькиным сынком".
Мама была в курсе не только его дел, но даже мыслей и планов. С мамой он созванивался по десять раз на дню, последний раз обязательно - уже лежа в постели перед отходом ко сну. С мамой советовался, что надеть, куда поехать и какую таблетку выпить от головной боли.