— У меня просто земля ушла из-под ног от всей этой ситуации! – рассказывает двадцатисемилетняя Нелли. – Муж мне вчера за ужином совершенно будничным тоном сообщил, что у него, оказывается, арестовали счета и будут списывать пятьдесят процентов зарплаты! Типа – «Ой, чуть не забыл, представляешь, вот такая фигня приключилась!». Я сначала не врубилась, подумала, шутит он, что ли, но он совершенно серьезно мне заявил, что я теперь кормилица семьи. Хороша кормилица, нечего сказать, мне в декрет через две недели уходить, говорю, ты забыл? А он такой спокойный еще, говорит: «Ну а что я, виноват, что ли? Это не я, это Димка, попросил взять для него кредит, а потом пропал с радаров и перестал платить...»
— …Я искренне не понимала, почему свекровь так ведет себя со мной, – рассказывает двадцатишестилетняя Алла. – Ничем ее не обижала вроде, наоборот, старалась подружиться, показать себя с лучшей стороны, сделать для нее что-то хорошее. Женаты мы совсем недавно, полгода всего, с родителями мужа познакомились за пару недель до свадьбы. И поначалу, мне казалось, все было нормально. А потом я заметила, что свекровь какая-то не такая стала. Смотрит исподлобья, отворачивается, губы поджимает, то и дело мелкие колкости какие-то отпускает на мой счет. Я ничего понять не могла, почему так, муж только отмахивался – не обращай внимания, все нормально…
— …Я помню, мы как-то с ней поссорились даже на эту тему, лет пять назад, – рассказывает про свою двоюродную сестру тридцатилетняя Варвара. – Она меня пыталась убедить, что раздельный бюджет в семье – это хорошо и правильно, а я считаю, что это дикость. Зачем вообще создавать семью, если у каждого свое? Она мне сказала, помнится, что общий бюджет – это от нищеты, когда одной зарплаты катастрофически не хватает, и та же оплата коммуналки для людей становится значительным расходом и темой для скандалов. А вот они с мужем хорошо зарабатывают, и подобных платежей даже и не замечают особо, не придают значения, кто в этом месяце оплатил счет за свет, это же такие копейки! Было обидно, мы с мужем действительно экономим, считаем мелочь даже, потому что у нас ипотека. А сестре ее отец двухкомнатную квартиру подарил…
— Пять лет дома отсидела с двумя детьми, от звонка до звонка, через две недели буду выходить на работу, – рассказывает тридцатитрехлетняя Анастасия. – И хочется, и страшно. Ума не приложу, как буду все успевать. Вчера мужу сказала – будем делить обязанности. Я буду готовить, ты – мыть посуду, убираться станем вместе по выходным, стирать по очереди, гладить каждый свое. А он мне заявил, что он категорически против такого расклада, женскую работу он делать не будет, это исключено. Слово за слово – поругались. Я говорю, я тоже не буду делать все! А муж – ну и зачем мне тогда жена, если я сам буду все себе мыть и гладить?..
— …С этим замужеством я конкретно вляпалась, и понятно мне это стало вскоре после свадьбы, – рассказывает двадцатисемилетняя Валерия. – А всего мы три года прожили. Бывший муж – садист и абьюзер. Пил, бил, издевался, истерики закатывал. А как все начиналось! Ухаживал красиво: цветы, признания, стихи, прогулки под Луной. Подарки делал, отдыхать повез, через три месяца сделал предложение, очень красиво все обставил. На родителей моих произвел самое благоприятное впечатление. Сыграли свадьбу. Началась семейная жизнь, и сказка кончилась…
— Дочь замуж вышла в двадцать один год, очень рано по нашим временам, за парня на год постарше, – рассказывает пятидесятипятилетняя Марина Савельевна. – Познакомились где-то на вечеринке у друзей, стали встречаться. Как раз сессия закончилась, каникулы начались, вот они и гуляли на всю катушку. И догулялись. В сентябре у дочери задержка и две полоски на тесте, и эта красотка мне заявляет – аборт делать не буду! Я ее под руку и к своему врачу, она посмотрела, и сказала, что именно в дочкином случае надо первого ребенка обязательно родить, иначе потом могут быть проблемы…
—…Пары месяцев не прошло еще после того, как свекрови не стало, а золовка уже покупателя на ее дачу нашла! – грустно рассказывает тридцатитрехлетняя Тамара. – Брату телефон оборвала: давай квартиру продавать, ты согласен или нет? Иначе, говорит, я свою долю продам, мне деньги нужны срочно. Сережка ее спрашивает, Наташ, а как же отец? Его что, на улицу выкинем? А она – ну, во-первых, не отец, а отчим, а во-вторых, почему я должна о нем думать? Он взрослый мужик, пусть устраивается, как знает. Небось не пропадет же. Это мама так решила: имущество должно достаться нам, ее детям и внукам. У отчима есть машина и гараж, и будет с него, на жилье пусть сам зарабатывает…
— Ну, поначалу у нас с мужем все было как у всех, оба работали, зарабатывали неплохо, получали примерно одинаково, – рассказывает тридцатичетырехлетняя Алина. – Я забеременела первым сыном, ушла в декрет, родила, муж работал, обеспечивал семью. У меня были декретные. Второго ребенка родили сознательно с небольшой разницей, я так и хотела – из декрета в декрет, чтобы уже за один раз отстреляться. В итоге через три года после сына родилась дочь. А когда дочери было четыре месяца, грянул локдаун, и муж остался без работы…
— …Огромная проблема с бывшим мужем была в том, что он просто органически не мог «сидеть дома и ничего не делать»! – вздыхает тридцатитрехлетняя Ксения. – Ему все время нужно было бежать куда-то, лететь, чем-то заниматься. До того, как я забеременела, мне это вообще не казалось недостатком, наоборот, нравилось. Мы вместе куда-то мотались – то на шашлыки, то на рыбалку, то в поход, то в Сочи на выходные. Домой заскакивали только помыться и переодеться. Я думала, что это классно, что мы такие с ним активные, легкие на подъем. А потом была сложная беременность с сохранениями, постельный режим. Скакать по горам и ночевать в палатке я уже не могла, и муж стал уезжать один. Сходит в магазин, продуктов принесет, что-то даже приготовить мог мне, лежачей, и – «Ну там суп доваривается, минут через десять выключишь, не забудь только, а я побежал, Витька ждет!»
— У нас со сватами конфликт с самого начала возник, – рассказывает пятидесятипятилетняя Антонина Ивановна. – Перед свадьбой мать Руслана, нашего зятя, позвонила и спросила, не хотим ли мы как-то материально поучаствовать в предстоящем торжестве, все-таки единственная дочь замуж выходит. Я честно сказала – нет, не хотим. Дочь взрослый человек, она нашла себе мужа, мы как родители теперь свободны. Единственное, можем платье купить, как дань традиции, но за разумную сумму, не за пятьсот тысяч на один день, разумеется. Она меня послушала и трубку бросила. Дочь ничего у нас не просила, платье купила сама, недорогое, но красивое. На свадьбе мы были как гости, в конверт положили молодым двадцать пять тысяч рублей, это семь лет назад было, нормальный подарок, я считаю. Свадьба же не для того, чтобы деньги собрать с гостей…
— У мужа и так-то небольшая зарплата была, чуть больше шестидесяти тысяч на руки, – рассказывает сорокапятилетняя Анна. – Устроиться куда-то на большие деньги в пятьдесят один год уже нереально, хорошо, хоть так. Раньше еще алименты платил на сына от первого брака, теперь ему уже восемнадцать, официально родительский долг выполнен… Нет, я, конечно, не думала, что теперь будем жить на широкую ногу, но такого тоже не предполагала. Две недели назад муж устроил свою маму в пансионат. Ну, в дом престарелых по-простому, только платный. И практически всю зарплату теперь будет относить туда! Каково? Вчера попросил положить ему рублей пятьсот на телефон и дать денег на проездной. Кормить и одевать его, а также платить за квартиру, где он живет, по умолчанию буду я. И что-то мне это совсем не нравится…
— Своего родного отца муж не знает и не помнит, он ушел, когда Лешке еще и года не было, – рассказывает сорокалетняя Ирина. – Мать растила его одна, детство муж вспоминает как лучшее время в жизни. Свекровь таскала его по музеям, спектаклям, возила на море и в горы, книжки читала, много разговаривала с сыном по душам, кино они смотрели, ходили на каток, наряжали елки, приглашали гостей. А когда Лешке было двенадцать, его детство кончилось: у них в доме появился Игорь, новый муж свекрови…
— …Привезли ее по скорой в больницу и сразу прооперировали, – рассказывает про свекровь сорокапятилетняя Ираида. – Сутки в реанимации лежала, потом в палату перевели, сказали четыре дня не есть ничего, кормили через капельницу. Водичку только можно было давать. Вчера первый раз разрешили куриный бульон привезти. Сварила, Ромка повез. Она сына увидела и зарыдала – хочу домой! Забирайте меня отсюда, что хотите делайте, здесь я оставаться не могу. Ромка, как мог, отбивался – ну куда домой? Врач сказал, еще как минимум две недели лежать нужно, операцию сложную сделали, гистологию ждут. Лежи, говорит, мам, зачем тебе уезжать, тут тебя лечат, уколы ставят, капельницы, врач смотрит. Санитарки ходят постоянно, моют тебя, памперсы меняют, еду приносят, с ложки кормят. Так она ему заявила – санитарок и капельницы с уколами можно организовать и дома, денег заплати, все придут и сделают!
— В детстве я была девочкой не от мира сего, – рассказывает двадцатисемилетняя Екатерина. – Худая, в очках, зубы редкие и кривые, по характеру безответная тихоня. В старой школе меня просто не замечали. В седьмом классе родители развелись, мы с мамой переехали в съемную квартиру в пригороде, и меня из старой добротной полуэлитной гимназии почти в центре города перевели в дворовую школу. И началось то, что теперь называется модным словом буллинг. Особенно изгалялась одноклассница по имени Диана. До меня она была почти отличницей на общем невысоком уровне и звездой класса, а я, как выяснилось, училась намного лучше нее…
— ...Впору идти Олега просить, чтобы он объяснил своей бывшей жене, что я ни при чем, и о ее похождениях он узнал от кого-то другого! – расстраивается Николь. – Но это, к сожалению, нереально. Ни с кем из нашей семьи Олег не общается, все мы заблокированы у него везде, где только можно…