— Алиса, я, наверно, не должен так говорить, но и молчать тоже неправильно, – негромко начал муж Андрей. – Понимаешь, дело в том, что я не люблю нашего сына. Я давно это понял… Он меня раздражает. Я хорошо себя чувствую, когда он спит, вот как сейчас, или мама твоя его берет погулять. Тогда я прямо радуюсь. А если он дома и бодрствует, иду, как на каторгу. Не думал, что так будет. И что с этим делать, я тоже не знаю… Может, он маленький еще, конечно, и потом что-то изменится. Но, честно говоря, надежд на это все меньше…

— Ну рассказывай, как вы вообще? — спросила Алина, устраиваясь поудобнее и стягивая перчатки. — Родители как, не болеют? И брат, Витя… сто лет его не видела уже.

— Мам, ты вообще понимаешь, о чём ты меня сейчас просишь?

Маргарита сидела на маминой кухне, держа на коленях полуторагодовалую дочку Анечку, которая грызла морковку.

— Марин, слушай, я все тебя спросить хочу… Что там у тебя с лечением? Есть сдвиги? – спросила сестра.

Марина пожала плечами и аккуратно поставила чашку на блюдце. Сделала грустное лицо – именно такое, какое и должно быть у женщины, которая «уже несколько лет не может забеременеть».

— Андрей, ты считаешь, это нормально? Иголки в косяках, подклады какие-то, кресты, зелья? Твоя мать уже с ума сошла, реально. Ты не думаешь, что должен с ней поговорить?