Выставили родную дочь за порог, и знать про нее ничего не хотят: «Не сошлись характерами!»

— …Подруга часто раньше говорила, что до восемнадцати свою дочь дорастит, а дальше – чемодан ей в зубы и пусть идет, куда хочет, – вздыхает Вероника Михайловна. – Я не верила, что она так сделает! Но каково было мое удивление, когда она действительно собрала дочери чемодан! Правда, не в восемнадцать, а в двадцать лет, девочка только-только тогда колледж закончила. Сняла ей студию, оплатила вперед на четыре месяца, что ли, дала какую-то небольшую сумму денег на первый месяц на еду и выставила ребенка из дома со словами: все, дальше сама, как знаешь… Сейчас ее дочери около тридцати, отношений они не поддерживают с тех пор. Нет, дочь не алкашка, не наркоманка, по крайней мере, пока мы ее знали, такой не была. Хотя характерец, конечно, был еще тот – упрямая, вредная, непростая, скажем так, в обращении, могла и матом послать, субординации не чувствовала… У подруги единственный брак, она замужем за отцом дочери, и тот тоже, получается, со своим единственным ребенком не общается и знать ее не хочет. Моему мужу так и заявил – мол, дочь мы вырастили, отправили в свободное плаванье и освободились от ее присутствия в своей жизни, будем жить теперь спокойно!..

Татьяне, подруге Вероники, пятьдесят семь лет, единственная ее дочь Маша в свое время была их с мужем очень желанным и долгожданным ребенком. Долгое время у супругов не получалось забеременеть, а когда получилось, все девять месяцев Тане пришлось лежать в больнице, сохраняя ребенка. Врачи тянули Татьяну, как могли, день за днем. Таня горстями пила лекарства, получала бесконечные уколы, лежала, не вставая, по рекомендации лечащего доктора – сохраняла беременность совершенно без гарантий, что все получится, ситуация была сложная.

Подписывайтесь на Телеграм-канал с реальными историями из жизни от читателей!

Кто-то ей там, в больнице, даже посоветовал не привязываться душой к будущему ребенку. Потому что шанс на то, что малышка родится жизнеспособной, был, честно говоря, небольшой.

В конце концов в тридцать четыре недели Таня стала мамой крошечной девочки Маши. Малышку тут же забрали в реанимацию, долго выхаживали. Выписали с целым списком диагнозов. Но прогноз докторов был вполне позитивный, при определенных усилиях родителей.

Что и говорить, ребенок оказался очень непростым. Девочка плохо спала, только на руках, мало ела, недостаточно набирала вес, с ней пришлось буквально прописаться в поликлинике, постоянно наблюдаться и проходить лечение то у одного, то у другого врача. Материнский инстинкт у Татьяны все никак не просыпался, может быть, из-за того, что все эмоции к ребенку во время беременности она держала на тормозах. Из зеркала на молодую мать смотрела расплывшаяся туша – за беременность в лежачем положении женщина набрала большой вес. Заниматься собой не было ни времени, ни сил с таким ребенком.

В довершение всех бед девочка кричала практически беспрерывно, часами. Даже соседи приходили узнать, все ли в порядке. При этом помогать Татьяне с ребенком никто не рвался, разве что муж после работы, поздно вечером, брал на себя дочь и давал жене прийти в себя.

Девочка рано стала проявлять характер, была упрямым и совершенно несносным ребенком.

— С ней действительно было непросто, – вздыхает Вероника. – Все время она была в пессимизме каком-то, ныла, плакала, капризничала. Даже когда и большая уже была, губки постоянно вниз подковкой делала, голос с надрывом. Требовательная такая девица, если что задумала, не успокоится, пока не получит. Упрямая! Других детей как-то отвлечь можно, заговорить, эту – нет. Бабушки с ней не справлялись, зато все от души критиковали Танино воспитание. Хотя она много с ней возилась, старалась, лечила, реабилитировала. Заниматься начала рано, но не в коня корм – способности у Маши были ниже средних, в учебе она все время плелась в хвосте. Родители все искали таланты, пытались ее заинтересовать то одним, то другим – пихали и в музыку, и в спорт, и в рукоделие, и в танцы, но нет, нигде себя она не нашла совершенно…

Учеба давалась Маше непросто. Банальный стишок, который дети запоминали на уроке, Татьяне приходилось долбить с дочерью дома часами. Маша писала, как курица лапой, то и дело что-то жирно зачеркивала в тетрадях, постоянно лепила глупейшие ошибки, абсолютно не понимала, как решать задачи. Дополнительные занятия пользы не приносили. Татьяна из-за этого сильно расстраивалась. Они с мужем оба отличники, медалисты, краснодипломники, а дочь едва тянет на тройки. С одной стороны, все понятно, ребенок отдельный человек, он не должен быть, как родители. Но с другой – обидно, ну почему так!

С возрастом список претензий к Маше от родителей только рос. Ленивая, неаккуратная, мыться надо было заставлять со скандалом, одежда вечно валялась на полу, могла поднять и надеть на себя, мятое, грязное, пофиг. Ничем особо не интересовалась, наказать-то ее было невозможно. Запретят родители, например, телевизор смотреть – ну, она и не будет, сидит у себя, тупо смотрит в стену. Гулять не пустят – ну, и не пойдет, не очень-то и хотелось… Хамила, материлась, не стесняясь никого. В комнате развела полнейший срач и антисанитарию, постоянно заводила глаза и строила козью морду. При этом еще и училась из рук вон плохо. Точек соприкосновения становилось все меньше.

— Таня жаловалась, что все для дочери они с мужем делают, но отдачи никакой, – вспоминает Вероника. – Говорила, что Маша для нее чужой человек совершенно. Вплоть до того, что смотреть ей на дочь противно было, хотелось просто уйти из квартиры, или домой не идти, когда дочь там!.. Татьяна то и дело говорила, что дотерпит, сжав зубы, до восемнадцати лет, а там – выставит за порог, и пусть как знает…

После девятого класса Татьяна запихнула дочь в колледж на швею, еле взяли с троечным аттестатом. Учиться девочке неожиданно понравилось. Стала участвовать в каких-то творческих конкурсах, на старших курсах нашла подработку по профессии. Казалось бы, дело пошло на лад. Теплых отношений в семье, конечно, по-прежнему не было, но хотя бы общаться стали более-менее нейтрально, здороваться по утрам.

— И вроде даже жаловаться она перестала на дочь, и та притихла. Перевалила за восемнадцать, все спокойно у них было. Закончила колледж. А буквально на следующий день после вручения диплома родители выдали девчонке ключ от съемной квартиры, чемодан с вещами и помахали ручкой – мол, все, что смогли, для тебя сделали, дальше сама, живи, как хочешь. Ну что, она забрала чемодан и ушла. Я потом спрашивала Таню, как дочь, но подруга только рукой махала – мол, не знаю и знать не хочу! У меня такое в голове не укладывалось, конечно. У меня тоже взрослый сын, я места себе не нахожу, когда не знаю хотя бы день, где он и как, а тут – дверь закрыли и все. Жива ли вообще? Здорова ли? Не понимаю такого…

Время от времени Маша постит фотки в соцсетях, появляется в мессенджерах – так что, по всей видимости, жива и здорова. Что у нее в жизни и как, где работает, с кем живет, родители не знают и знать не хотят.

— Стараюсь этой темы в общении с Таней не касаться вообще, не понимаю ее в этой ситуации, – вздыхает Вероника. – Поначалу вообще в шоке была. Сейчас уже ситуация сгладилась, конечно, почти десять лет прошло. Но я все равно в недоумении. Я понимаю, вычеркнуть из жизни дочь, которая дел наворотила. Воровала, убивала, наркоманила, и то ведь родители таких детей продолжают опекать, в тюрьмы передачи носят. А здесь банально не сошлись характерами – и все, не нужна дочь. Ладно бы еще хоть квартиру купили, но нет, просто выставили на мороз. Как же так?

А вы согласны с тем, что у Маши просто ужасные родители? Есть за что их осуждать?

Или Татьяна с мужем все сделали правильно, вырастили дочь и выпустили в жизнь, больше ничего не должны?

Что скажете?