— Я тебе хочу сказать, что так не делается вообще-то! – обиженно говорила Кристине по телефону свекровь. – Мне сейчас соседка сказала, что на даче твоя мама была с ребенком, а не ты. Мы так не договаривались. Ты должна была у меня спросить разрешение!
Катя вышла из ванной с полотенцем на голове и оторопела: восьмимесячная Сонечка сидела на полу в прихожей и сосредоточенно двумя руками размазывала по светлой плитке черный крем для обуви.
— Она с утра уже приехала к нам на дачу не в настроении, – рассказывала про свою невестку Анну Ирина Михайловна. – Весь день сидела, губы дула, все ей не то и не так. Холодно, жарко, дети кричат, солнце в глаза светит. Дачу она, честно говоря, терпеть не может и не ездит почти никогда. Но тут день рождения у моего мужа, круглая дата, юбилей. Погода хорошая, решили отмечать за городом…
— Нин, ну ты всё ходишь и ходишь с таким лицом... Я понимаю, тебе тяжело, – говорит Нине муж. – Но ты ведь знала, что так будет. Бабуля твоя долго жила. Ушла бы молодой – было бы горько и обидно, а так... ей восемьдесят лет, детей вырастила, внуков, правнуков вон дождалась. Ты же не думала, что она будет жить вечно? Такое впечатление, что тебе нравится страдать!
— Через неделю после похорон мамы сестра мне устроила такую истерику, я даже не ожидала! – рассказывает пятидесятилетняя Ольга. – Мол, это я виновата, что у нее никакой жизни нет, она вся разваливается, в свои сорок два выглядит на шестьдесят пять и пьет лекарства от депрессии. Я уехала, и бросила на нее родителей, видите ли! Она была вынуждена заниматься ими, а не собой! Замуж не вышла, детей не родила – в этом тоже, оказывается, виновата я…
— Хочу конфету с мишками! — орал четырехлетний Паша, топая ногами на кухне. — Еще одну! Дай, я сказал! Хочу! Почему ты мне не даешь? Ты злая! Я тебя не люблю! Найду себе другую маму!
— Даш… А ты знаешь, что твой Виталий-то сейчас с Маргаритой? — спросила мама вечером за ужином. – Я их вчера случайно в городе встретила. Идут, за руки держатся, смеются, целуются, никого вокруг не видят… Я не хотела тебе говорить, да чего уж теперь-то. Все равно узнаешь…
— Андрей, привет, это снова я, – голос бывшей жены в телефонной трубке был встревоженный и чуть виноватый. — Слушай, тут такое дело… Мы с Олежкой в травмпункте. Представляешь, катался на велике, упал, руку сломал. Наложили гипс! Да, неприятно… Слушай, Андрей, может, ты приедешь к нам сюда, а? Хоть ненадолго. Олежка очень хочет тебя видеть…
— …Ни о каких ночевках вне дома и речи не может быть! – безапелляционно заявила Марине мать. – Ты что такое вообще придумала? На каком это основании ты хочешь остаться у этого Вадима на ночь? В качестве кого? Ты женщина легкого поведения? Мы тебя с отцом разве так воспитывали?
— Скажи честно, я совсем ужасно выгляжу, да? – грустно спросила Майя. – Бегемот? Дирижабль?
Подруга Вера подняла на нее глаза. Они сидели на кухне у Майи, ели любимые пирожные хозяйки – корзиночки с кремом. Вера взяла себе одно, Майя доедала из упаковки уже третье, запивая сладость из большой кружки растворимым кофе со сливками. И с сахаром тоже, разумеется.
— Я вообще дар речи потеряла, честно говоря, – со вздохом рассказывает Арина. – Выхожу утром на кухню, ребятам завтрак готовить, а там отец с этой своей, в обнимку. Арина, говорит, познакомься, это Лиля, моя… подруга, она будет здесь жить. Я чуть не упала вообще. Ну это нормально разве? Только похоронили маму. Три месяца прошло. И он уже кого-то притащил в дом. В мамин дом. В наш дом…
— …Ну и что ты собираешься делать дальше? – спросила Настя сестру.
— Ой, Насть. Не знаю, – тяжело вздохнула Ирина. – У меня вообще ощущение, что мир вокруг меня рушится, земля уходит из-под ног. Вообще не представляю, что делать, и где я окажусь не только через год, а через пару недель…
— Ты серьёзно, Ксюх? Сто тысяч алиментов? – удивилась подруга Настя, когда Ксения рассказала ей за кофе про Глеба. – Он не офигел ли, столько платить бывшей? Да даже на двоих детей. Это овердофига, если честно… А ты зачем на это согласилась?
Анна только плечами дёрнула.
— Говорила. Но я не говорила, что надо лезть в кредиты ради сомнительных поездок. Тем более – маме, которую, вероятно, завтра вообще с работы уволят…
— Оксана, у нас такой ливень сейчас начался, просто кошмар! – голос свекрови в телефонной трубке звучал, как всегда, обеспокоенно и тревожно. – Я надеюсь, вы дома с Лёшенькой? Ну и хорошо… А Игорь как, не знаешь? Просто такой дождь льет, гром гремит где-то, я переживаю. Он не на улице сейчас, в помещении? У него хотя бы зонт есть с собой? Оксана, я тебя очень прошу, ты ему позвони, скажи, чтобы он мобильный телефон во время грозы не использовал. Я читала, что нельзя так делать!