— Ты хоть понимаешь, что развод с твоей стороны – это эгоизм? Нельзя думать только о себе. Ну вот разведешься ты, и куда пойдешь? У тебя ребенок, Ань. А я? Обо мне ты подумала? – мать говорила тихо, но упрямо, строго глядя на дочь.
— Ну как тебе Майя, мам? Понравилась?
Майя застыла на дорожке, зажав в ладонях тарелку с арбузом.
— Ой, Наташ, ну ты же знаешь, я сейчас вообще себе не принадлежу, у меня же внук! – со вздохом говорит тетя Нина. – Каждый день к дочери езжу, как на работу. С девяти утра у нее и до семи вечера, пока зять на работе, помогаю с ребенком. Каждый будний день! За пять месяцев еще ни разу не пропустила… Ну а что, как же без помощи? Молодёжь же сейчас сама ничего не умеет. Не могу же я бросить дочь…
— …Таня, ты серьёзно? Он большой мальчик, в школу ходит, а ты его одеваешь, как трехлетку, — Ирина Львовна покачала головой, глядя, как подруга ловко застёгивает куртку на восьмилетнем Ване. – Пусть сам одевается… Ваня! Скажи бабушке, что ты сам справишься!
— Савелий, ну ты же не справишься один, — голос у Дарьи Витальевны дрожал. — Ты работаешь с утра до ночи. Ребёнок будет расти с няньками, чужими людьми. Тем более, знаешь ли, она девочка, а ты мужчина, как ты ее сможешь воспитывать…
— Я не понимаю, чего ты добиваешься, — голос у Яны был тихий, но злой. — Я тебя не звала, не просила ни в чем участвовать, мне никто не нужен.
— Представляешь, мать опять пишет, с левого телефона какого-то, – с усмешкой рассказывает Лера подруге. – Целый роман накатала, на три экрана. Льет крокодильи слезы, рассказывает, как ей пусто, одиноко, как у нее давление, как она соскучилась по внукам…
— Это что за чек? — спросил Оксану муж Виктор каким-то напряженным голосом.
Оксана обернулась от раковины.
— Ты сейчас серьёзно это сказала? — Марк отставил чашку с кофе и уставился на Дарью так, будто она предложила сдать их будущего ребенка в детдом. — «Может, я вообще не буду кормить грудью»? Ты хоть понимаешь, что это значит? Ребёнку до трёх лет нужно мамино молоко! Это же основа иммунитета.
— …Лично мне кажется, Ксюша, ты слишком многого хочешь от мужа! – сказала в трубку свекровь, Тамара Константиновна. – Тебе пора взрослеть. У тебя муж, а не папочка, он тебя развлекать и веселить не обязан. Пойми это для себя, и проблемы не будет…
— …Да просто я вас знаю! Истратите на ерунду какую-нибудь, на одноразовые подгузники, а бабушка эти деньги много лет копила, не позволяла себе ничего лишнего… Не вздумай брать деньги у бабушки, слышишь? Принесет вам – верни назад! Пусть вон твой Игорь идёт и зарабатывает, раз ребёнка завёл!..
— …Мам, понимаешь, я просто уже на грани! — голос дочери звучал в телефоне так, будто она плакала. — Что мне делать, мам? Я так больше жить не могу. Олег не сидит с детьми от слова совсем, понимаешь? И мама его тоже, сто советов в минуту дает, но вот взять детей на себя, чтобы я еду приготовила или пол помыла, это ни за что… А потом зато сыну жалуется, бездельницей меня называет! А Олег, он такой. Ему проще со мной поругаться, чем с мамой! Поругается и на работу уйдет. А мне куда уйти? Если только в окно…
— Да что тебе, Юля, эти две тысячи рублей прямо роль сыграют? — раздраженный голос матери звенел в трубке. — Обеднеешь ты без них? Ты замужем, работаете с мужем оба, а меня, пенсионерку, трясешь как грушу. Была бы сумма еще серьезная, а то – мелочь какая-то!
— А зачем они вообще нужны, эти дети, Свет? — Анастасия Николаевна с силой поставила чашку на блюдце. — Вот я, например… всю жизнь на них положила, а теперь живу, как будто их и нет.
— Чего это ты придумала, какой еще Питер? — мама уронила ложку в чашку так, что чай плеснул на стол. — Надь, ты в своём уме? У тебя ребенок маленький на руках, а ты собралась по гостям шляться!